Лященко генерал армии. Лященко, николай григорьевич. Отрывок, характеризующий Лященко, Николай Григорьевич
16.05.1910 - 10.10.2000
Герой Советского Союза
Лященко Николай Григорьевич – военный инспектор-советник Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР, генерал армии.
Родился 3 (16) мая 1910 года на станции Зима ныне Зиминского района Иркутской области в семье ссыльного. Украинец. Ещё до революции семья Лященко переехала в Киргизию. Учился в средней школе, с 1919 года работал на конном заводе в селе Сазоновка (ныне Ананьевка): наездник, молотобоец, кузнец. Окончил вечернюю школу. С 1927 года работал председателем волостного комитета профсоюза сельскохозяйственных рабочих в селе Ананьево Киргизии, председателем заводского комитета Урюктинского конного завода, инструктором областного отдела профсоюза сельскохозяйственных рабочих в городе Пржевальске.
Осенью 1929 года возник советско-китайский конфликт на КВЖД. В сентябре этого года Н.Г. Лященко добровольно вступил в ряды Красной Армии, чтобы участвовать в защите КВЖД от китайских милитаристов. Вскоре конфликт был улажен, и его направили для обучения в Объединенную военную школу имени В.И. Ленина в Ташкенте. В 1931 году в ходе учебы в составе курсантского отряда Н.Г. Лященко участвовал в разгроме банд басмачей в Средней Азии. За отличие в боях был награждён личным оружием. Член ВКП(б)/КПСС в 1931-1991 годах.
В 1932 году окончил школу и на протяжении следующих пяти лет проходил службу в 217-м стрелковом полку Сибирского военного округа. Молодой офицер отличался богатырской выправкой, постоянным стремлениям к знаниям, высокой требовательностью к себе и подчинённым. Благодаря этим качествам быстро продвигался по службе: командовал взводом, ротой, был помощником командира батальона, начальником полковой школы младших командиров.
С мая 1937 года по октябрь 1938 года воевал добровольцем в Испании. Майор Н.Г. Лященко стал военным советником командира одного из соединений республиканской армии, которая сражалась с фашистскими мятежниками. Соединение успешно вело боевые действия.
После возвращения из Испании Н.Г. Лященко учился в Военной академии РККА имени М.В. Фрунзе, которую успешно окончил в мае 1941 года. С мая 1941 года подполковник Н.Г. Лященко - заместитель командира 737-го стрелкового полка в Одесском военном округе.
С началом Великой Отечественной войны он был назначен командиром 972-го запасного стрелкового полка (Днепропетровск, затем Юго-Западный фронт), участвовал в Барвенково-Лозовской наступательной операции (январь 1942). С марта 1942 года - командир 106-й стрелковой дивизии, сражавшейся на Южном и Юго-Западном фронтах. Соединение с боями отходило на восток, вплоть до Сталинграда. В 1941-1942 годах семь раз выводил свои части из окружения.
С сентября 1942 года - заместитель командира 18-й стрелковой дивизии на Ленинградском и Волховском фронтах. 6 января 1943 года это соединение вело наступательные бои по прорыву блокады многострадального города. В районе 5-го рабочего посёлка части дивизии соединились с войсками соседнего фронта. Блокада была прорвана. И первым поздравил полковника Н.Г. Лященко с успехом Маршал Советского Союза .
В марте 1943 года полковник Лященко Н.Г. назначается командиром 73-й отдельной морской стрелковой бригады Ленинградского фронта. За короткий срок ему удалось значительно поднять её боевую выучку, способность решать сложные задачи. Бригада вошла в число лучших соединений Ленинградского фронта. С июня 1943 года - командир 90-й стрелковой дивизией, с которой он прошёл до конца войны на Ленинградском и 2-м Белорусском фронтах.
В Ленинградско-Новгородской наступательной операции, показав высокое боевое мастерство, 90-я стрелковая дивизия взяла штурмом сильно укрепленный город Ропша Ленинградской области. Соединение получило почетное наименование Ропшинской. В Выборгской операции дивизия вновь отличилась в боях на Карельском перешейке при освобождении российского города Выборг. В августе-сентябре 1944 года успешно действовала в Таллинской наступательной операции.
В победном 1945 году 90-я стрелковая дивизия успешно выполняла сложные задачи в составе войск 2-го Белорусского фронта в Восточно-Прусской, Восточно-Померанской и Берлинской операциях. Дивизия стремительно развивала наступление и на территории Германии, преодолевая водные преграды, совершая обходные маневры, внезапные удары во фланг. А немецкий город Грейфсвальд был взят без единого выстрела, так как командиру дивизии Н.Г. Лященко удалось убедить начальника его гарнизона в том, что сопротивление бесполезно.
Завершился её победный марш десантной операцией на остров Рюген, находящийся в южной части Балтийского моря. Все эти действия свидетельствовали о незаурядном мастерстве и таланте генерала Н.Г. Лященко. За годы войны 90-я дивизия шестнадцать раз отмечалась в приказах Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина . В мае 1945 года представлен командиром корпуса к присвоению звания Героя Советского Союза, но командующим фронтом награда заменена на орден Красного Знамени.
После окончания Великой Отечественной войны Н.Г. Лященко продолжал командовать этой дивизией до 1946 года, затем убыл на учёбу. В феврале 1948 года окончил Высшую военную академию имени К.Е. Ворошилова, командовал 10-й механизированной дивизией. С сентября 1953 года командовал 11-м гвардейским и 12-м стрелковыми корпусами в Северо-Кавказском военном округе.
В декабре 1957 года, завершив учебу на Высших академических курсах Высшей военной академии имени К.Е. Ворошилова, вступил в должность первого заместителя командующего войсками Туркестанского военного округа.
С ноября 1963 по декабрь 1965 года - командующий войсками Приволжского военного округа. С декабря 1965 по август 1969 года - командующий войсками Туркестанского военного округа. С августа 1969 по ноябрь 1977 года - командующий войсками Среднеазиатского военного округа.
В 1977-1992 годах - военный инспектор-советник Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. С 1992 года - в отставке.
Последние два десятилетия заслуженный военачальник был членом Главного штаба юнармейского движения в стране, основная цель которого заключалась в том, чтобы воспитывать молодое поколение патриотов. При его активном участии проводились финальные состязания военно-спортивных игр "Зарница" и "Орлёнок". Учитывая его вклад в развитие этих игр в 1999 году для награждения победителей была учреждена медаль с барельефом генерала армии Н.Г. Лященко.
Указом Президента СССР от 4 октября 1990 года за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, генералу армии Лященко Николаю Григорьевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
В 1966-1971 годах кандидат в члены ЦК КПСС, с 1971 по 1989 годы - член ЦК КПСС. В 1966-1971 - член Бюро ЦК КП Узбекистана, в 1971-1976 - член Бюро ЦК КП Казахстана. Депутат Верховного Совета СССР 7-9 созывов (1966-1979), депутат Верховного Совета РСФСР, депутат Верховного Совета Киргизской ССР.
Жил в городе Москве. Скончался 10 октября 2000 года. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище (участок 12).
Воинские звания: старший лейтенант (1935), капитан, майор (находился в этом звании в 1938), подполковник (находился в этом звании в 1941), полковник (1942), генерал-майор (03.04.1944), генерал-лейтенант (03.08.1953), генерал-полковник (09.05.1961), генерал армии (19.02.1968).
Награждён 5 орденами Ленина (22.06.1944; 26.10.1955; 22.02.1968; 21.02.1978; 04.10.1990), орденом Октябрьской Революции (04.05.1972), 4 орденами Красного Знамени (02.03.1938; 01.10.1944; 02.06.1945; 15.11.1950), орденами Суворова 2-й степени (21.02.1944), Кутузова 2-й степени (10.04.1945), Отечественной войны 1-й степени (11.03.1985), 3 орденами Красной Звезды (16.08.1936; 17.03.1942; 03.11.1944), орденами «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 2-й и 3-й (30.04.1975) степеней, орденом Жукова (Российская Федерация, 25.04.1995), медалями, многочисленными иностранными наградами, в числе которых ордена «Легион Почёта» (США, 26.06.1944), «Возрождение Польши» (Польша), «Крест Грюнвальда» (Польша).
Почётный гражданин городов Грейфсвальд (Германия), Цеханув (Польша), Кировск (Ленинградская область).
16 мая 1910 - 10 октября 2000
Служба перед войной
В 1929 году добровольцем вступил в Красную армию на срочную службу. Окончил Объединенную Среднеазиатскую военную школу имени В. И. Ленина в 1932 году. Член ВКП(б) с 1931 года. В период учёбы в составе сводных курсантских отрядов неоднократно участвовал в боевых операциях против басмачества в Средней Азии.
По окончании школы с 1932 года командир стрелкового взвода, помощник командира и командир стрелковой роты, начальник полковой школы младших командиров в Сибирском военном округе.
С мая 1937 года по октябрь 1938 года майор Лященко участвовал в Гражданской войне в Испании, был военным советником командиров дивизии и корпуса республиканской армии. Награждён орденом Красного Знамени. В 1941 году окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе. С мая 1941 года - заместитель командира стрелкового полка в Одесском военном округе.
Великая Отечественная война
В боях Великой Отечественной войны с самых первых дней. Скоро стал командиром стрелкового полка, участвовал в обороне Днепропетровска в августе-сентябре 1941-го, был заместителем командира стрелковой дивизии на Южном фронте. С марта 1942 года - командир 106-й стрелковой дивизии. В мае 1942 года попал в окружение, дивизия была разбита, вышел к своим с небольшим количеством бойцов. Летом вторично попал в окружение на Юго-Западном фронте. После проверки в НКВД назначен с понижением заместителем командира 18-й стрелковой дивизии на Волховском фронте. Участвовал в прорыве блокады Ленинграда.
С марта 1943 года - командир 73-й отдельной морской стрелковой бригады на Ленинградском фронте. С мая 1943 года до конца войны командовал 90-й стрелковой дивизией в составе 2-й ударной армии на Ленинградском и 2-м Белорусском фронтах. В боях действий проявил личное мужество и героизм, несколько раз был ранен, умело руководил дивизией. В январе 1944 года дивизия Лященко отличилась в Ленинградско-Новгородской операции, в ходе которой ударом с Ораниенбаумского плацдарма прорвала строившуюся два с половиной года немецкую оборону, замкнула кольцо окружения вокруг группировки врага и освободила города Ропша и Гатчина . В июне 1944 года отличился при штурме города-крепости Выборг . Генерал-майор (3.06.1944).
Николай Лященко был первым советским военным комендантом Выборга.
Затем 90-я стрелковая дивизия была переброшена в Прибалтику, где вновь отличилась при освобождении от врага Эстонской ССР, в Восточно-Прусской, Восточно-Померанской, Берлинской операциях. Дивизия генерала Лященко освобождала города Пярну, Остероде, Гнев, Староград, Гданьск , Свинемюнде. Последней боевой операцией 90-й дивизии стал десант на остров Рюген у германского побережья. Всего за годы войны 90-я стрелковая дивизия 16 раз отмечалась в приказах Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина , а её командир генерал-майор Лященко дважды представлялся к званию Герой Советского Союза, но удостоен его не был.
Николай Григорьевич Лященко (3 мая 1910 - 10 октября 2000) - советский военачальник, Герой Советского Союза, генерал армии.
Биография
Родился на станции Зима Иркутской губернии, ныне город в Иркутской области. Русский. Сын кузнеца (из политических ссыльных) и крестьянки. Ещё перед Октябрьской революцией 1917 года вместе с семьей переехал в Киргизию. Жил в г. Пржевальске (ныне Каракол). Окончил 2 класса вечерней рабочей школы, работал конюхом, молотобойцем, помощником кузнеца на Урюктинском конном заводе, с 1925 года - кузнецом села Сазоновка Иссык-Кульского района, с 1928 по сентябрь 1929 года - членом профкома Урюктинского конного завода в Караколе, с февраля 1929 - инструктором в профсоюзном комитете сельскохозяйственных рабочих в селе Ананьево Киргизской ССР и инструктором районного отделения профсоюза сельскохозяйственных рабочих в Караколе.
Служба перед войной
Осенью 1929 года возник советско-китайский конфликт на КВЖД. Николай Лященко в октябре 1929 года добровольно вступил в Красную армию, чтобы участвовать в защите КВЖД от китайских милитаристов. Вскоре конфликт был улажен, и его направили для обучения в Объединенную Среднеазиатскую военную школу имени В. И. Ленина в Ташкенте, которую он окончил в 1932 году. Член ВКП(б) с 1931 года. В период учёбы в составе сводных курсантских отрядов неоднократно участвовал в боевых операциях против басмачества в Средней Азии. За отличие в боях награждён именным оружием.
По окончании школы с 1932 года служил в 217-м стрелковом полку 73-й стрелковой дивизии Сибирского военного округа (Омск): командир стрелкового взвода, помощник командира и командир стрелковой роты, заместитель командира батальона, начальник команды снайперов, начальник полковой школы младших командиров. За отличную боевую подготовку подразделения в 1936 году награждён своим первым орденом - Красной Звезды.
С мая 1937 года по октябрь 1938 года майор Лященко участвовал в Гражданской войне в Испании, был военным советником командиров дивизии и корпуса республиканской армии. Награждён орденом Красного Знамени. Сразу после возвращения в СССР направлен на учёбу. В 1941 году окончил Военную академию РККА имени М. В. Фрунзе. С мая 1941 года - заместитель командира 737-го стрелкового полка 206-й стрелковой дивизии в Одесском военном округе (Запорожье).
Великая Отечественная война
В боях Великой Отечественной войны майор Лященко с самых первых дней. С 25 июня - командир 2-го запасного стрелкового полка 11-й стрелковой бригады (Днепропетровск), с 13 июля - командир 972-го стрелкового полка 255-й стрелковой дивизии там же. Участвовал в обороне Днепропетровска в августе-сентябре 1941-го, его полк последним ушел из города и взорвал за собой мосты через Днепр; затем участвовал в Тираспольско-Мелитопольской и Донбасской оборонительных операциях, в Барвенково-Лозовской наступательной операции.
С 1 февраля 1942 года был заместителем командира 255-й стрелковой дивизии на Южном фронте. С 7 марта 1942 года - командир 106-й стрелковой дивизии. В мае 1942 года во время Харьковской катастрофы, дивизия попала в окружение, однако подполковник Н.Г. Лященко вывел сильно поредевшие, но сохранившие боеспособность части дивизии к своим (20 мая дивизия прорвалась из кольца окружения, а уже 25 мая вновь введена в бой). Во время Воронежско-Ворошиловградской оборонительной операции 17 июля 1942 года вторично попал в окружение на Юго-Западном фронте в районе Миллерово, 3 августа вышел к своим с отрядом бойцов. Был уже официально объявлен пропавшим без вести После проверки в НКВД в сентябре 1942 года назначен с понижением заместителем командира 18-й стрелковой дивизии на Волховском фронте. Участвовал в прорыве блокады Ленинграда. В марте 1942 года был легко ранен, а в июле 1942 года - контужен.
С 3 марта 1943 года - командир 73-й отдельной морской стрелковой бригады на Ленинградском фронте. С 29 мая 1943 года до конца войны командовал 90-й стрелковой дивизией в составе 2-й ударной армии на Ленинградском и 2-м Белорусском фронтах. В боях действий проявил личное мужество и героизм, несколько раз был ранен, умело руководил дивизией. В январе 1944 года дивизия Лященко отличилась в Ленинградско-Новгородской операции, в ходе которой ударом с Ораниенбаумского плацдарма прорвала строившуюся два с половиной года немецкую оборону, замкнула кольцо окружения вокруг группировки врага и освободила города Ропша и Гатчина. В марте 1944 года участвовал в неудачных наступательных боях на Псковском направлении.
К 100 летию со дня рождения генерала армии
Лященко Николая Григорьевича (16.05.1910 - 10.10.2000)
Героя Советского Союза, награжденного 16 орденами и 218
медалями СССР и 8 иностранными орденами, удостоин звезды
Маршала. Бывший ком.див 90 стрелковой Ропшинской
Краснознаменной, ордена Суворова 2 степени дивизии
========================================
Бог дал ему в жизни и рост и ума и таланта,
Недюженной силой с рождения был наделен,
С сибирским характером, в службу влюблен,
Заслужено маршалом стал он, "без гранта"!
Его не любили ни Гитлер, ни Брежнев, ни Сталин,
За твердость,уверенность, честность, и прямоту,
За трезвость и смелость по службе, а эту черту,
Всю жизнь сохранил, был он словно из стали.
Комдив "Девяностой" был под Ленинградом,
Громил "Адольф Гитлер" - отборнейший полк,
Не раз был представлен к Герою, но в толк,
Не мог взять, кто вычеркнул? Кто был тем гадом?
Сам Сталин! Он злость на него, не шутя, заимел,
За смелость: "Вы бросили нас в Перинеях!?"
Как не расстрелял? Власть на то он имея,
Не смог, за заслуги, за честь, - не посмел!
Был с Брежневым Л.И. лично знаком он когда-то,
Его за конфуз, под арест, лично сам посадил,
За трусость и панику, в деле, и предупредил,
Отдать под расстрел, если тот виноватый!
Генсек не забыл ему Днепр, большими годами
Держал "на задворках", на службе,он был не в чести,
А фильм "Офицеры" о нем, как он смог пронести,
Достоинство и благородство и доблесть, с боями!
Рецензии
Спасибо Вам за эту память! Племянник Н.Г. Лященко - Геральд Иванович Лященко был моим учителем, тренером по баскетболу и верным другом. К сожалению, он рано умер, в неполных 44 года 9 мая 1976 года в Киргизии. Геральд был приёмным сыном родного брата Николая Григорьевича - Ивана Григорьевича. Со своим дядей он переписывался, перезванивался, и Николай Григорьевич прислал племяннику свою книгу воспоминаний о жизни и войне. Николай Григорьевич был настоящим русским исполином, воеводой. Светлая им всем память.
Благодарю Вас, Людмила за отклик и столь доброе письмо о Николае Григорьевиче, которого искренне уважаю, как одного из талантливейших военачальников периода Отечественной войны. Вечная ему память. С уважением к Вам.
Николай, здравствуйте! Недавно я познакомилась в интернете с Олегом Ерёменко, живущим в Германии. Он племянник родной Н.Г. Лященко. Молодец такой! Чтит память генерала и возглавил в Берлине марш Бессмертного полка. У меня есть эти фотографии.Высокий, крепкий, как все Лященко!
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру - порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
ЛЯЩЕНКО НИКОЛАЙ ГРИГОРЬЕВИЧ,
Скончался в октябре 2000 года.
Два интервью, данные «Военно-Историческому Журналу» (1995) и газете «Красная Звезда» (2000).
Николай Григорьевич Лященко прошел нелегкий путь от рядового до генерала армии. Громил басмачей в Средней Азии, за что был награжден именным оружием. Колас - звали добровольца Николая Лященко испанцы, вместе с которыми он защищал республику от фашизма. Тяжелое было время. В Испании приходилось делать все: формировать части, обучать их, а в бою и к пушке становиться, и ложиться за пулемет. Но самым суровым испытанием все же стала Великая Отечественная война. Он был уже опытным командиром, но все же и для него эта война стала сущим адом. Семь раз Лященко выходил из окружения, сколько горя и слез видел на своем пути... Три патрона оставлял себе командир, и в мыслях не допуская раненым попасть в плен. Полвека прошло с тех пор, и должна уж, кажется, притупиться острота тяжелых воспоминаний, но и сейчас, рассказывая о войне, о ее тяжелых буднях, не может сдержать чувств отважный командир Герой Советского Союза Н.Г. Лященко. Интервью с ним, подготовленное редактором "Военно-Исторического Журнала" Л.И. Булычовым, мы представляем сегодня читателям.
Л.Б. Николай Григорьевич, давайте начнем беседу о войне не с первых ее дней, а с последних мирных месяцев. Какими они были? Что вы лично ждали от жизни, к чему готовились. Как жили, наконец?
Н.Л. В 1941 году я закончил Военную академию имени М.В. Фрунзе и должен был ехать в Одесский военный округ заместителем командира стрелкового полка. 5 мая в Кремле руководителями партии и правительства был устроен прием для выпускников военных академий. Тогда я впервые попал в Кремль. Шли через Боровицкие ворота в пешем строю. С удовольствием смотрел на Царь-пушку, о которой столько знал, но ни разу не видел. И конечно, очень хотелось посмотреть на И.В. Сталина, послушать его. Участвуя в парадах, я всегда был правофланговым и потому видел его, как говориться, лишь одним глазом.
В шесть часов вечера пришли в Кремль. Собралось около двухсот тысяч человек - выпускники, профессорско-преподавательский состав, представители высшего командования. Нас предупредили о том, что ничего записывать нельзя, и даже обыскали. Не оставили ни карандаша, ни бумаги.
Л.Б. А какое впечатление произвел на вас Сталин? Каким вообще было отношение к вождю присутствовавших?
Н.Л. На встрече он сыграл, я бы сказал, в этакую игру самохваления. В зале собралось все Политбюро. Были М.И. Калинин, В.М. Молотов, Л.П. Берия, присутствовал Г.К. Жуков. А Сталин, которого все так ждали, не было. С.К. Тимошенко, бывший в то время народным комиссаром обороны, дал команду: "Встать". Сообщил, сколько человек окончили военные академии. Потом М.И. Калинин пожал руку С.К. Тимошенко и обратился к нам с приветственной речью, с напутствием ехать в войска и работать там на благо Родины, поднимать боеготовность армии. Пожелал успеха. В этот момент и появился Сталин. В куртке, в брюках, не заправленных в сапоги. До сих пор помню мощный взрыв аплодисментов. "Великому нашему Сталину! Ура-а-а!" - загремел зал. Его, безусловно, уважали и соответственно встречали. Сталин подошел к Тимошенко. Тот встал. Сталин сел рядом с ним, справа - Жуков. "Слово предоставляется нашему великому вождю и наставнику Иосифу Виссарионовичу Сталину!" - сказал Тимошенко. Зал буквально взорвался аплодисментами. Нас едва успокоили. Сталин подошел к трибуне. Лицо суровое, жестокое. Говорил минут сорок. Обрисовал международную обстановку, сказал о договоре 1939 года, о том, что СССР осуждает агрессивные действия Германии и прекратил поставки туда стратегического сырья и хлеба. Но, как мы узнали позже, это заявление оказалось неправдой, и в последней декаде мая вагоны с хлебом и металлом еще шли в Германию. Затем Сталин сказал, что война с Гитлером неизбежна, и если В.М. Молотов и аппарат Наркомата иностранных дел сумеют оттянуть начало войны на два-три месяца - это наше счастье. "Поезжайте в войска, - закончил свою речь Сталин, - принимайте все меры к повышению их боеготовности". Уже после войны у меня появился текст этой речи Сталина, мне прислали его из Института военной истории, но, увы, ни о прекращении стратегических поставок в Германию, ни о войне там нет ни слова. Думаю, над ней кое-кто изрядно поработал.
После торжественной части был ужин. Нас посадили за столы по 20 человек. Обратил внимание на то, что за каждым уже сидел человек в гражданском. На столах стояли коньяк, водка. Я, как секретарь партийной организации курса, за своим столом был старшим. Во время ужина заметил, что люди в гражданском не пили, а только немного ели и в основном слушали.
По окончании академии, отгуляв небольшой отпуск, дней десять, приехал я на Украину. Поразило меня то, что в округе никто слыхом не слыхивал ни о какой приближающейся войне... Строили конюшни, ремонтировали городки, а занятия по боевой подготовке почти не проводились. Думается, Г.К. Жуков, будучи начальником Генерального штаба, просто обязан был поставить в известность командующих войсками о приближающейся катастрофе, должен был потребовать, чтобы они все внимание отдали боевой готовности, повышению бдительности. Тут же все оказалось наоборот.
Приехав в полк, я первым делом начал заниматься боевой подготовкой. А в конце мая на совещании в дивизии по рекомендации политотдела выступил с небольшой речью и по памяти пересказал выступление Сталина на приеме. В перерыве ко мне подошел особист: "Товарищ Лященко, вы не разболтали военную тайну?" "Какая же тайна, когда на приеме в Кремле было около двух тысяч человек: и военных, и гражданских. Какая же это тайна может быть? - удивился я. - Пожалуйста, позвоните в Москву, узнайте, разберитесь. Я даже не рассказал всего". Но после моего выступления ко мне подошел и командир корпуса: "Ты не исказил выступление товарища Сталина?" Как мог бы я это сделать, когда только прошли 1937 и 1938 годы, я понимал, как важно уметь молчать. Однако на этом инцидент вроде бы был исчерпан.
Л.Б. Многие советские люди, узнав о нападении Германии на нашу страну, испытали одно общее чувство - чувство огромной и страшной беды. Но для каждого война началась по-своему. Где вы были в тот трагический день?
Н.Л. На 22 июня 1941 года было назначено открытие военного лагеря. В субботу приехали секретари обкома, райкомов, председатели облисполкома и райисполкомов. Планировалось провести торжественную часть, потом обед. Шли шумные приготовления к открытию. Расскажу один смешной эпизод. Это был последний веселый смех перед большим горем. Мне поручили командовать парадом. И на его репетиции я выехал на плац на жеребце, а командир полка - на кобыле. И надо же было, чтобы моему жеребцу приглянулась кобыла командира полка. Подъехал я с докладом, а жеребец, закусив удила, начал гонять кобылу на площади. сделать я ничего не могу. Потерял фуражку. На трибунах стоит хохот, а я знай себе гоняю принимающего парад. Наконец удержал жеребца. Подлетели к трибуне. Выслушал "благородные" слова командира полка. И смех, и слезы.
Днем пошел дождь. По прогнозу погоды он ожидался и на следующий день. Командир дивизии приказал перенести открытие лагеря на следующее воскресение. И я решил отпроситься, чтобы съездить в Москву за семьей, так как к этому времени получил в Днепропетровске квартиру. Утром 22-го должен был уехать. Но в три часа ночи меня разбудил командир полка: "Война, Николай Григорьевич! Твои слова сбылись. Бомбят от Белого до Черного моря".
Л.Б. Итак, война смешала все планы. Что изменилось в вашей судьбе? Может быть, последовали какие-то перемещения по службе?
Н.Л. Да. В самом конце июня меня назначили командиром запасного полка, который формировался в Днепропетровске. Меня это буквально ошеломило. 30 лет, закончил академию, имею опыт войны в Испании и вдруг в запасной полк. Знаете, я сейчас могу командовать запасной дивизией. А тогда? Я сказал, что это может делать старик, и дал телеграмму в Главное управление кадров. Через три дня мне ответили. Командир 255-й стрелковой дивизии И.Т. Замерцев вызвал меня и сказал, что буду командовать 972-м запасным полком. Правда, его еще нужно было сформировать.
Но легко сказать, сформировать. А на деле... Три винтовки, ни брюк, ни ботинок. На формирование пришли рабочие, студенты, колхозники, были и красноармейцы. А мне их одеть не во что. Люди шли на войну и, конечно, надели на себя что похуже, знали, что получат обмундирование. Многие пришли чуть ли не босиком. Ночевал полк в парке имени Т.Г. Шевченко в Днепропетровске. Вскоре прислали нам оружие. Пушки в заводской смазке и к каждой по десять снарядов, ни одного бронебойного. Это против немецких танков. Получили станковые пулеметы - 54 единицы, тоже с заводской смазкой, а болты грубой прицелки нет, формы нет. На единственной фабрике в городе, где шили обмундирование, работали в две смены. Ветераны, пенсионеры предложили свою помощь, сказали, что бесплатно будут работать в третью смену. А им - не разрешается. Такие вот возникли проблемы. К тому же в мой полк прислали людей в основном пожилого возраста. Но ведь воевать лучше молодым, пожилые больше пользы принесут у станка. Все эти вопросы нужно было как-то решать, и чем скорее, тем лучше. Пошел на прием к Н.А. Щелокову. Он тогда был председателем Днепропетровского горисполкома. И ни один из вопросов мне Щелоков решить не помог, просто отмахнулся от меня. Тогда я встретился с Л.И. Брежневым - секретарем Днепропетровского обкома КП Украины. Он меня очень хорошо принял, напоил чаем, выслушал. И благодаря ему в первую очередь и фабрика заработала в три смены - мы получили обмундирование, и на заводе имени Г.И. Петровского нам за три часа выточили болты для пулеметов, причем с запасом, 100 штук, да и молодежью дело пошло лучше. А Щелокову от Брежнева за меня крепко досталось.
Л.Б. Война без потерь, крови и страданий немыслима. Все страшно трудно. Но, наверное, был период в войне, который оказался для вас самым тяжелым?
Н.Л. Самое тяжелое, пожалуй, время, когда гитлеровцам в октябре 1941 года удалось приблизиться к Москве. Ленинград в блокаде. В Харькове немцы. Мы стояли тогда на реке Северский Донец. Перед нами села Банновское и Пришиб, занятые немцами. И вот в декабре мы получили приказ (номер его не помню): сжечь все города, деревни и села, находящиеся в тылу у противника в пределах 36 километров, чтобы враг был лишен теплых укрытий. Значит, мы должны уничтожить оба села. В Банновском немцы отселили одну улицу, заняли ее, сделали себе подвалы-убежища. А дальше живут наши. С моим заместителем мы стали обсуждать, как сжечь село. И вдруг сзади слышу: "Батя!" Оборачиваюсь: "Что, сынок?" Во время войны солдаты, младшие командиры называли командира полка батей. А сынок-то, хоть и младший командир, - седой, гораздо старше меня. "Банновское тоже сжигать будете?" - спрашивает он, а сам плачет. Упал на колени. "Батя, там у меня жена, дети..." Я говорю: "Знаешь, сынок, не волнуйся. Вместе будем действовать. Ночью". Надо сказать, ночью фашисты в отличие от нас воевали хуже. "И сжигать ночью?" - спросил он. Как тут быть? И я сказал своему заместителю и другим офицерам: "Знаете, товарищи, этот дурацкий приказ выполнять не будем". Все заулыбались, словно гора с плеч свалилась. Как же мы сможем сжигать своих жен, детей, братьев?! У меня в полку оказались семь человек из этого села. И мы решили взять село, очистить от фашистов.
Я доложил командиру дивизии об этом решении. Командиром у нас был генерал-майор Р.Я. Малиновский, с которым мы познакомились еще в Испании. Получил добро. Родион Яковлевич позвонил мне и спрашивает: "А ты справишься?" "Справлюсь. Я же знаю, что, по данным разведки, в селе Пришиб до взвода гитлеровцев, а в Банновском - усиленная минометами и артиллерией рота".
Через три дня мы эти села взяли, хотя бои были тяжелые, обе стороны понесли потери. Добили фрицев, взяли пленных. Когда вошли в село Банновское, женщины на колени перед нами встали, как перед святыми.
Р.Я. Малиновский уехал командовать Южным фронтом. Приехал ко мне прощаться член военного совета И.И. Ларин. Выразил благодарность полку, меня расцеловал. "Ну и партизан ты у нас. Села начинаешь брать. Рад за тебя". Малиновский и Ларин уехали. А к нам через какое-то время приехал генерал, вызвал меня: "Вы Лященко?" Взял за руку, повел. "Так что, Сталин - дурак?" - спросил он. "Почему Сталин - дурак? - удивился я. Я слушал Сталина, читал его труды. Как вы можете так говорить?" Он мне: "Вы лучше говорите, что болтали". "Я ничего не болтал. Я сказал, что приказ дурацкий. И это действительно так. Сталин - Верховный Главнокомандующий, ему сто приказов подсовывают подписывать. Он не разобрал. У нас в полку семь человек было из этого села. Как я мог его сжечь?" Два часа меня генерал буквально допрашивал, добивался, чтобы я признался, что называл Сталина дураком.
Правда, на этом дело не кончилось. Приехал другой генерал, уже с двумя ромбами. Вежливым оказался, пригласил сесть, часа полтора беседовали. После его ухода я позвонил Р.Я. Малиновскому, его не оказалось, тогда - И.И. Ларину, рассказал о происходящем. И вроде бы, как казалось, все обошлось. На самом же деле всю войну меня держали как бы под контролем. Три раза представляли к званию Героя Советского Союза, а дали только недавно, в 1990-м. Наконец-то разобрались.
Л.Б. Николай Григорьевич, семь раз вы выходили из окружения, расскажите, пожалуйста, хотя бы об одном эпизоде.
Н.Л. В марте 1942 года меня назначили командиром 106-й стрелковой дивизии. В январе 1942-го Ставка планировала развернуть общее наступление Красной Армии. Войска Юго-Западного и Южного фронтов провели Барвенковско-Лозовскую наступательную операцию. Части нашей дивизии сражались южнее Беззаботовки. Мы взяли населенный пункт Громовую Балку. И Ларин поздравил меня с первым успехом в новой должности. Помогли нам и наши "ястребки", дравшиеся самоотверженно и умело. Глядя на них, высоту за Громовой Балкой мы взяли в считанные минуты. А фашисты перешли в наступление в общем направлении на Барвенково, пользуясь поддержкой большого количества авиации. Обстановка осложнялась с каждым часом. Связь с армией была потеряна. Наши войска планировали взять Харьков, в дальнейшем форсировать Днепр и завладеть Днепропетровском. Я оставался в обороне. Дивизия у меня была неполнокровной, ее поддерживали артиллерийский дивизион и противотанковый полк - 11 пушек. И все. А обороняли мы 32 километра вместо положенных 8-10. Причем, на ровном месте, против фашистских танков. Наши 57-я и 6-я армии пошли в наступление. Гитлеровцы нанесли контрудар вдоль Северского Донца от Харькова до Донбасса. И окружили нас в один день.
Штаб также подвергся налету авиации противника. Меня должна была поддерживать 121-я танковая бригада полковника Н.Н. Радкевича и рядом стояла 333-я стрелковая дивизия. Для танков мы уже оборудовали окопы. Однако танков не оказалось. Бригаду и дивизию бросили на правый фланг, где они должны были взять село Маяки. Но завязался встречный бой, село не взяли, и те, кто уцелел, переправились за Северский Донец. Я остался один. Четверо суток мы с дивизией выходили из окружения. Я потерял четыре с лишним тысячи человек, полдивизии. А шли так: два полка впереди, один сзади, в середине - артиллерия. Хорошо, я людей не переодел. Перед этим мы получил новое обмундирование, ну я и подумал, в окопах грязно, идут бои, немного погодя переодену. А тут такое...
Танки идут, у нас снарядов нет, пушек нет. Для дивизии оставался один путь - отходить к Северскому Донцу. Подошли к реке. Ни лодок, ни паромов. как переправляться? К тому же с нами были банно-прачечный женский отряд 57-й армии и личный состав отходящих складов. Что делать? Это была настоящая трагедия. Стали рубить елки для плотов. Объяснил, как можно переплыть реку на лошади. Но ведь этому тоже надо научиться. Не у всех получается. Начальник штаба сломал ногу. А в довершении всего налетели самолеты фашистов - началась бомбежка переправы. Да, вот так и выходили. А последний раз выходил из окружения, когда пошел к казакам на Дон летом 1942-го. Я вел дивизию на переформирование, под Россошь. Было приказано сдать все оружие, людей, командный состав до ротного. Вряд ли, конечно, это было разумно. Мы остаемся без актива, который так необходим при переформировании. Правда, сознаюсь, я кое-чего приберег: и солдат, и оружие.
В это время фашисты прорвали нашу оборону у Купянска. Моей дивизии, учитывая ее состояние, предстояло как можно быстрее уходить на Миллерово. И так получилось, что моя машина замыкала колонну. Ее подбило, выбросило меня в овраг, я потерял сознание. Очнулся, понял, что мы остались. Начал собирать людей. 17 дней пробивался к своим. Шли по занятой врагом территории. Спасибо казакам. Они нас поддерживали, кормили. У нас не было даже карты. Сотник один нарисовал на бумаге что-то вроде схемы, показал на ней населенные пункты, реки вплоть до Сталинграда. Потом я эту схему отдал Н.С. Хрущеву. Вышли мы к своим, в живых осталось пять человек. Да, положение у нас было незавидное. Сами понимаете, что такое окруженцы в то время. Помню беседу с командующим Сталинградским фронтом генерал-лейтенантом В.Н. Гордовым, на которой присутствовал и Н.С. Хрущев - член военного совета. Столько пришлось вынести замечаний, выговоров, просто Грубости от Гордова. У меня было такое состояние, что думал, застрелю его, потом себя. Но, очевидно, настолько я был измучен и физически и морально, что вызвал жалость у Н.С. Хрущева. А я, действительно, вздохну, а выдохнуть не могу. Гордов вышел. Хрущев выслушал меня, налил мне боржома. Так в Сталинграде я первый раз попробовал боржом. А Хрущев сказал кадровику полковнику Портянкину: "Не трогайте этого командира дивизии. Дайте отдохнуть полковнику. Потом доложит". Дали мне неделю на отдых. Но мне хватило двух дней, написал рапорт на имя Н.С. Хрущева, что готов идти туда, куда прикажут, и выполнять обязанности в любой должности.
Л.Б. И куда вам было приказано? Какой ответ последовал на ваш рапорт? Ведь это было как раз то время, когда фашисты рвались в Сталинград?
Н.Л. Мой рапорт Портянкин долго продержал у себя. И в Сталинграде я находился в резерве, отвечал за оборону северо-западной части города. Возводили оборонительные полосы на подступах к городу, рыли окопы. Но город жил своей обычной жизнью. Работали фабрики, заводы, учреждения, театры. Командующим Сталинградским фронтом 13 августа был назначен генерал-полковник А.И. Еременко. Он хромал, ходил с палкой. Я доложил ему обстановку, сказал, что хорошо было бы убрать из города хотя бы женщин и детей. Но, увы. А фашистские танки рвались к городу. И кажется, 20 августа зенитной батарее на северной окраине Сталинграда пришлось отбивать их атаку. Я подъехал туда, гляжу, а это девушки 18-20 лет. Глаза горят, сами грязные, волосы в пыли. Целуются, радуются, три гитлеровских танка подбили. Среди них мужчина - старшина батареи. Подсказал я им, что надо окопаться, поблагодарил от всей души.
23 августа, в воскресенье, пошел я в театр. Но встретил своего сослуживца по Омску, и он пригласил меня к себе в гости. Шли по одной из центральных улиц, там самолет трофейный стоял. Мальчишки бегают, на самолет залезают.
Пришли мы к моему другу. И пока его жена накрывала на стол, вышли на балкон. В этот момент начался первый массированный налет фашистов на город. Гитлеровцы сделали своеобразный маневр. Самолеты сначала перелетели Волгу, а потом, развернувшись, напали на город. И таким образом атаковали не с запада, а с востока. Самолетов было больше двух тысяч. Налетели, как стервятники. Сыпанули бомбы, их в каждом самолете по 20. В Сталинграде две-три улицы были застроены кирпичными домами, остальные - деревянными. Вспыхивали они факелами, ломались, как спички. К КП шел буквально по крови, столько вокруг было убитых и раненных. Никогда не забуду один эпизод. Женщина с перебитыми ногами кричит от боли и ужаса. Рядом с ней ребенок. Он за нее хватается, она его всего в крови замазала. Меня увидела, ползет, кричит: "Спаси!" Что я мог сделать? Вижу двое с носилками. С маузером, но остановил их, заставил взять женщину. Это была только одна капля в том море человеческого бедствия. Такого не забудешь никогда. Лишь наутро жителей начали эвакуировать. Да что уж там. Лодки сгорели, корабли подбиты. Переправлялись на досках, снимали двери с петель, плыли.
Ну а потом я получил предписание ехать в Москву и там был назначен на должность заместителя командира 18-й стрелковой дивизии. Война продолжалась.
Л.Б. А где вы закончили войну? И, если можно, расскажите о первом послевоенном времени, и в частности о вашей встрече с Г.К. Жуковым.
Н.Л. В конце войны я был генерал-майором, командовал 90-й стрелковой дивизией. А самый конец войны или, можно сказать, нашу Победу встретил в Германии, на острове Рюген, где мы находились примерно в течение месяца. Недалеко от нас, это было сразу после войны, располагалось охотничье хозяйство. Без хозяина там наши начали безобразничать, пришлось навести порядок. В хозяйстве были домики, столовая, кухня. Дичь водилась самая разная: лебеди, фазаны, гуси, зайцы, кабаны.
Как-то приехал к нам генерал-лейтенант К.Ф. Телегин, спросил: «А охотиться-то у вас здесь можно?» Ему очень понравилось. Вскоре позвонил мне командующий армией генерал-полковник И.И. Федюнинский: «Николай, Жуков приехал, хочет поохотиться у тебя. Завтра приедем, - и добавил, - только называй его первый заместитель Верховного Главнокомандующего».
Приехали Г.К. Жуков, П.А. Ротмистров, С.И. Богданов, члены военного совета, некоторые были с женами. Где-то около шести-семи машин. С ними кухня, повара, врач. Я в полевой форме встречаю их. Останавливается первая машина, из нее выходят трое: человек в гражданском и двое военных: Ротмистров и Богданов, тогда я еще не был с ними знаком. И Жукова я до войны ни разу не видел. Разговаривал как-то с ним по телефону, это было под Ленинградом, и тот разговор надолго оставил неприятный осадок. 26 дней мы не выходили из боя. Были усталыми, измученными. А тут звонит Жуков, который получил от К.Е. Ворошилова неправильную информацию. Разговор, в общем, у нас не получился. Он спросил: «Что у вас там под Синявино? - и на мой ответ сказал. - Вы, наверное, академию кончали?» Отвечаю: «Да». «Так я и знал. Что ни дурак, то выпускник академии».
Когда я увидел людей, вышедших из машины, не понял, где был Жуков, он был в гражданской одежде. И Жуков это заметил. Его реакция была странной. Я подошел представиться, а он ко мне повернулся спиной. Я снова встал перед Жуковым: «Товарищ первый заместитель Верховного Главнокомандующего…» - он ко мне - боком и никакого внимания. Только с четвертого моего обращения к нему спросил: «Кто вы такой?» Отвечаю: «Командир 90-й стрелковой Ропшинской Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова 2-й степени дивизии…» А он мне: «Вам что, делать нечего, кроме как охотиться?» Признаюсь, опешил. Вижу, Ротмистров и Богданов улыбаются. Жуков подал мне два пальца. У меня возникла смешная мысль: что делать с пальцами - пожать или поцеловать? Пошли на охоту. Жукову предложили молоденькую охотничью сучку. Мой пес вырвался и бросился к его собаке. Жуков кричит: «Это чей такой нахал?» «Мой, » - отвечаю. «Весь, наверное, в хозяина». Мне неловко, рядом члены военного совета стоят. Кто улыбается, а кто и косо смотрит. На охоте Жуков убил утку. Стрелял он неплохо. А собака его найти птицу не может. Жуков - ко мне: “А этот, твой найдет?» «Разрешите спустить», - отвечаю. Спустили. Пес переплыл речку, достал утку, принес. Идем дальше. В Германии озера как бы расположены каскадом. Из одного рыбу вылавливают, воду спускают. Жуков вновь убил утку, она упала на дно такого озера в лужицу. А там ил, и его собака взять чирка не может. Он лежит, трепыхается. «А твой?» - спросил Жуков, взглядом указав на моего пса. Спустили. Он ползком, ползком, утку достал, несет. Закончили охоту. Идем к лодке. Жуков опять убил утку, и она упала в озеро. Грифон вырвался, и за ней. Жуков опять на меня: «Зачем пустил?» Но пес утку достал, вылез из озера чистый, красивый. Жуков говорит: «Я такого не видел еще». И аж глаза у него горят. Чувствую, хочется ему кобеля. Что делать? Говорю: «Разрешите подарить вам собаку…». Он отвечает: «Спасибо, спасибо. В машину его, никуда не выпускать, - а мне, - будешь в Берлине, заходи». Так закончилась охота.
А был еще обед перед охотой. Накрыли столы, солдаты разносили блюда. Коньяк на столе был мой, трофейный. Жуков посадил меня рядом с собой. Конечно, произносили тосты. И выпили уже за Сталина, правительство, Ротмистрова, Федюнинского… Встает Жуков и говорит: «Мы выпили за всех. Не выпили за командиров дивизий. Это была главная опора наша с начала и до конца войны. Командиры дивизий играли решающую роль и в обороне, и в наступлении, и при формировании, и в обучении. Это наши кадры, самые нужные. Один из них здесь. Как твоя фамилия?» - обратился ко мне. «Лященко». «Как звать тебя?» «Николай Григорьевич». И предложил тост за меня. На столах стоял трофейный набор фужеров от самого маленького до пол-литрового, в котором у меня был боржом. Жуков взял большой фужер, вылил боржом и налил в него до краев коньяк. Я было начал отнекиваться, но напротив Ротмистров сидел, да и другие тоже, зашикали, мол, Жуков за тебя такой тост произнес, пей. Я понимал, что не могу столько пить, мне же их еще на охоту вести. Но встал, выпил, поблагодарил и в свою очередь произнес тост за Жукова, ведь он все же сыграл огромную роль во время Великой Отечественной войны. Потом вспомнил Ленинград. Жуков спросил: «Ты и там был?» Но того нашего разговора, конечно, не помнит. Теперь он мне уже полфужера налил. Выпили. Я говорю: «Разрешите мне выйти, я команду одну дать забыл». «Ну, скорей иди», - ответил Жуков. Я пошел к врачу просить у него помощи. «Спасай», - говорю. Дал он мне три таблетки, заставил пить боржоми, сделал массаж. Стало легче. Вернулся за стол. Жуков мне опять налил. А Ротмистров и говорит: «Георгий Константинович, посмотрите, выпил пол-литра коньяка «Наполеон» - и ни в одном глазу». Жуков на меня глянул и сказал: «Сколько же этот генерал без нас пьет». Вот такая у меня была встреча с великим полководцем.
Осенью я уехал в Москву в Военную академию Генерального штаба.
Л.Б. Николай Григорьевич, заканчивая нашу с вами беседу, разрешите задать вам еще один вопрос. Какое важное событие Великой Отечественной войны запомнилось вам больше всего, и чем стала для всех нас Победа?
Н.Л. Всегда в самых сложных обстоятельствах оставлял себе три патрона. Один фашисту и два себе. Ни за что в плен бы не сдался, так я их ненавидел, проклятых. А чтобы понять, что для нас эта Победа, надо вспомнить, чем для Гитлера была война. Ведь что такое план «Барбаросса»? Это захват нашей Родины, разделение ее на четыре губернаторства, уничтожение большей части населения страны, в том числе всей интеллигенции. И рабство. Мы были бы рабами. Свободу, вот что в первую очередь дала нам Победа. Свободу и право на жизнь.
Ну, а вообще в Великой Отечественной войне особую роль я отвожу Ленинграду. 125 блокадных граммов «с огнем и кровью пополам» я до сих пор храню у себя. Участвовал в прорыве блокады Ленинграда, освобождал Выборг и был его комендантом. Фашисты планировали взять Ленинград в первую неделю, уничтожить его, всю территорию до правого берега Невы, отдать финнам. А потом взять Москву, разгромить ее, стереть с лица земли. На месте Москвы сделать море. Поэтому подвиг Ленинграда беспримерен. Если бы город не устоял, возможно, и Москва бы не устояла. Наше положение было очень и очень тяжелое. Молодцы - ленинградцы, ведь даже дети не хотели покидать город. Спасали его, как могли. Сталин был недоволен Ленинградом, за что отодвинул его как бы на второй план. Но я считаю, что этот город сыграл особую, неповторимую роль в войне.
Об этой войне, о планах Гитлера, о его варварском замысле мы обязаны помнить, должны рассказывать молодежи, чтобы она не поддавалась на провокаторские уловки, не сомневалась в необходимости нашей Победы.
