С момента своего основания в 1949 году китайское коммунистическое правительство в Пекине долгое время считало северо-западный регион на своей обширной политической карте основным проблемным местом для режима и систематически осуществляло различные меры для обеспечения полного контроля над этой важной территорией.

Из четырех районов, не относящихся к Китаю, три других, то есть Манчжурия, Монголия и Тибет, имеют более длинные и более сложные исторические связи с Китаем.

Официально называемый Синьцзян, или Новая Территория, Восточный Туркестан известен своим местным населением, преимущественно мусульманскими уйгурами. Это четвертый не относящийся к Китаю регион, имеющий самые надуманные и наименее внутренние исторические, этнические, культурные и религиозные связи с Китаем, что делает его наиболее изменчивым и напряженным.

В результате в течение последних семи десятилетий в этой области наблюдалась затяжная кампания правительства Пекина по этнической сигнификации, массовому принудительному переселению населения и наращиванию аппарата коммунистической партии и китайского военного и полицейского присутствия, пишет Майлз Маочун Юй (Miles Maochun Yu), профессор Морской академии Соединенных Штатов в Аннаполисе, штат Мэриленд, специалист по истории Восточной Азии и военной истории.

Тем не менее, только за последние пятнадцать лет эта затяжная война за контроль над Синьцзяном резко ускорилась гигантским скачком в ее напряженности и жестокости, демонстрируя безумную настоятельность со стороны правительства Пекина и неумолимую решимость китайского коммунистического руководства решить «проблемы Синьцзяна» раз и навсегда, отмечает он.

Признаки такого поспешного окончательного урегулирования с уйгурами безошибочны: растущие «перевоспитательные» лагеря для уйгуров стремительно создаются менее чем за год; массовые аресты и задержания большого числа уйгуров составляют более 20 процентов всех арестов в Китае среди этнического меньшинства, здесь проживает всего 10 миллионов человек, или 1,5 процента от 1,4 миллиарда человек в Китае; драконовское высокотехнологичное всепогодное круглосуточное общее электронное наблюдение, охватывающее весь регион Синьцзян; массовое развертывание полностью вооруженных многоразовых подразделений Китайской народной вооруженной полиции в дополнение к многочисленным корпусам регулярных войск НОАК;

почти полное отрезание Синьцзяна от международной прессы и Интернета, а также жесткие ограничения на личную свободу уйгурсов в путешествиях, жилье, учебе, религии и даже в ухаживаниях, поскольку уйгурским мужчинам запрещено носить длинные бороды, а женщинам - уйгурскую этническую одежду; немногие удачливые мусульмане-поломники, которые заявят о своей верности коммунистической партии Китая, первыми будут носить на шее выданное Пекином электронное устройство для мониторинга на пути в Мекку.

Почему такая срочность в Синьцзяне?

Прежде всего, недавний всплеск подавления в Синьцзяне вызван появлением в последние два десятилетия нового понимания безопасности в Китае, которое сосредоточено на предполагаемом глобальном антикитайском альянсе под руководством США, предназначенном для окружения и сдерживания растущего социалистического Китая от всей периферии Китая - от Монголии, Южной Кореи, Японии, Гуама и Тайваня на севере и востоке до Вьетнама, Индии и Афганистана на юго-востоке, юго-западе и западе - все стороны, кроме одного региона, северо-западного Синьцзян-Уйгурского автономного района, где влияние США, по-видимому, является самым слабым или несуществующим.

Поэтому Китаю крайне необходимо сделать регион Синьцзян своим окончательным стратегическим тылом, где можно противостоять «сдерживанию» под руководством США, идущему со всех сторон. С этой целью сначала нужно решить «уйгурскую проблему», поскольку для выживания Китая нельзя допускать никаких беспорядков и неприятностей в глубоко укоренившейся новой холодной войне, якобы проводимой и возглавляемой США против социалистического Китая.

Для достижения этой цели последние три лидера Китая Цзян Цзэминь , Ху Цзиньтао и действующий Си Цзиньпин приняли эту новую повестку дня в области безопасности и участвуют в лихорадочных синьцзянских ужинах и военных кампаниях по наращиванию. Каждый из трех лидеров имел или имеет свой собственный ориентир в реализации этого окончательного решения по Синьцзяну.

При Цзяне в 2001 году именно Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) быстро привела к излиянию стратегических ресурсов Китая в обеспечение Синьцзяна против «окружения и сдерживания» США через союз с Россией и другими бывшими советскими республиками Центральной Азии, такими как Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан.

Поскольку проект ШОС Цзяна требовал быстрой милитаризации Синьцзяна, уйгуры столкнулись с внезапным всплеском ограничений и угнетением со стороны китайского правительства, что привело к яростному этническому столкновению в Синьцзяне в 2009 году под руководством следующего Верховного лидера Ху Цзиньтао. В 2009 году уйгурский инцидент и его жестокое подавление послужили прелюдией к последнему высказыванию нынешнего Верховного лидера Си Цзиньпина о полном устранении «проблемы уйгуров» в Синьцзяне.

Во-вторых, проект Верховного Лидера Си Цзиньпина, гигантская инициатива «Пояс и путь», оцениваемая в 4-8 триллионов долларов США, создает еще один важный импульс для правительства Пекина «успокоить» население уйгуров, поскольку Синьцзян теперь служит логистической базой и связывает ключевые компоненты «Пояса и пути». Проекты «Пояс и путь» начинаются в этом уйгурском регионе. Новый Евразийский сухопутный мост начинается с Синьцзяна, проходит через Казахстан, Россию, Беларусь, Польшу и, наконец, достигает Германии. Китайско-турецкий коридор также начинается с Синьцзяна; так же выглядит китайско-пакистанский экономический коридор.

В-третьих, растущее стратегическое партнерство Китая с Россией в попытке сформировать единый фронт против США также требует от Пекина быстрого устранения проблемы уйгуров как предпосылки для здорового и долговременного альянса Москва-Пекин.

Исторически сложилось так, что Москва была самым крупным фактором поддержки и разжигания уйгурского движения за независимость. В своей борьбе против гоминьдановского контроля над Синьцзяном Советский Союз, как при Владимире Ленине , так и позже при Иосифе Сталине , поддерживал уйгуров. В 1921 году Советский Союз официально определил уйгуров под китайским правлением как «некитайский» народ, принадлежащий к тюркской этнической группе. В 1933 году Сталин поддержал создание независимого штата Уйгур в Кашгаре, известного как Первая Восточно-Туркестанская Республика[ПВТР]. После его кончины в результате военной победы военного полководца Шэн Шикай над ПВТР, Советский Союз создал в 1944 году Вторую Восточно-Туркестанскую Республику [ВВТР], которая базировалась в Или, Синьцзян.

В 1949 году Сталин предал Вторую Восточную Туркестанскую Республику, согласившись с требованием Мао Цзэдуна подчинить ВВТР недавно созданной Китайской Народной Республике, поддерживаемой Москвой, и провел мирные переговоры между лидерами ВВТР и Мао Цзэдуном в 1950 году. Но на пути в Пекин вся команда руководства ВВТР погибла в авиакатастрофе над Советским Союзом, таким образом, избавив как Москву, так и Пекин от беспокойства со стороны уйгурских элит, ориентированных на независимость, на последующие десятилетия.

Но в бурных восточных отношениях между Пекином и Москвой после смерти Сталина советские лидеры, от Хрущева до Брежнева , использовали Восточное Туркестанское движение за независимость и советские туркологические исследования как оружие «идеологической войны» против китайских коммунистических неверных, вызывая Пекинские кошмары. В постсоветскую эпоху уйгурские исследования русской интеллигенции и публикации туркологических произведений об уйгурах и их стремлении к независимости стали свидетелями возрождения.

Помня о прошлой склонности Москвы к использованию уйгурского вопроса в качестве клина и козыря во все более экзистенциальных двусторонних отношениях между Пекином и Москвой, лидеры Китая не теряют времени, чтобы устранить источник такого сценария, недавно возрожденного уйгурского движения за независимость, но теперь с религиозным оттенком, известным как Восточно-Туркестанская Исламская Республика [ВТИР].

В-четвертых, нынешний всплеск «уйгурского умиротворения» в Синьцзяне также совпадает с быстрым всплеском китайского ультранационалистического шовинизма. С момента своего появления в конце 2012 года Си Цзиньпин отстаивал китайскую уверенность в выражении национальной ханской гордости и расовой чистоты.

8 ноября 2017 года президент Трамп и его жена Мелания посетили Запретный город в Пекине. Си Цзиньпин объяснил мистеру Трампу, как следует определять «китайскую личность»: китайский человек, согласно Си, является «потомком дракона с черными волосами и желтой кожей». Такие глубоко укоренившиеся культурные предрассудки встречаются по всей стране. При этом уйгурам, у которых нет черных волос или желтой кожи и которые имеют уникальные некитайские черты лица и могут быть легко идентифицированы, часто отказывают в заселении в отель, отказывают в продаже билетов на поезд или самолет. Уйгуры не могут жить как свободные люди в любой точке Народной Республики, как это было предписано правительством на всех уровнях. Другими словами, вся этническая группа уйгуров добровольно подчиняется наблюдательным взглядам преобладающих китайцев по всей стране.

Насколько успешно “ умиротворение “ уйгуров Кита ем в Синьцзяне?

Совершенно поразительно, что Китай не сталкивается с глобальным криком и возмущением, пропорциональным масштабу и интенсивности такого «этнического умиротворения». Но это не удивительно, если учесть следующее:

Во-первых, китайское правительство после терактов 11 сентября воспользовалось возглавляемой США глобальной войной с террором и, по сути, это привело к тому, что Вашингтон объявил ничтожно слабое Движение за независимость Восточного Туркестана террористической группой. Из политической целесообразности Вашингтон с большой неохотой принял требование Китая, хотя и призывал Пекин к сдержанности и религиозной свободе в своем преследовании этих «уйгурских террористов», стремящихся к независимости. Но Пекин проигнорировал призыв и подвергал цензуре предупреждения США. В результате Китай никогда не проявлял сдержанности, поскольку лидер свободного мира получил антитеррористическое оправдание.

Во-вторых, уйгуры не имеют достаточно сильной религиозной связи, чтобы спровоцировать пан-исламский контраргумент против подавления Пекина. Преимущественно мусульмане-сунниты, уйгуры не разделяют симбиотической связи с мусульманским миром Ближнего Востока в продолжающихся политических и религиозных войнах.

В отличие от Римско-Католической Церкви, которая имеет центральную политическую и религиозную власть в Ватикане, у них нет центрального религиозного авторитета, чтобы озвучить бедственное положение уйгуров и оказать поддержку по их просьбе.

В-третьих, Китай ловко использует экономические и финансовые пакеты, чтобы заставить замолчать арабский и исламский мир, поддерживающий уйгуров. Несмотря на подавление, ни один араб и ни одно исламское правительство не решились открыто критиковать Китай за драконовские меры в Синьцзяне.

Стремление к созданию большого количества «перевоспитательных» концентрационных лагерей для уйгуров, систематическое обследование и аресты уйгурских интеллектуалов в студенческих городках и школьных дворах, задержания и аресты адвокатов, бизнесменов и других представителей элиты уйгуров, зловещий рост количества новых крематориев в Синьцзяне - все указывает на геноцид или даже холокост в действии. Организация Объединенных Наций и практически все международные правозащитные организации издали серьезное предупреждение о такой возможности в Китайской Народной Республике. Найдут ли погромы 20-го века своего злого близнеца в 21 веке? Будем надеяться, что нет.

Уйгуры народ достаточно древний. Являются коренным населением Восточного Туркестана, ныне Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. Говорят на своем — уйгурском языке, вероисповедание — ислам суннитского толка. Относится к европеоидам с незначительной монголоидной примесью.

Уйгуры — один из древнейших тюркоязычных народов Центральной Азии с многовековой историей и богатой самобытной культурой, сыгравшей важную роль в ее исторических судьбах.

Родословная этого народа уходит вглубь веков и тысячелетий. Первые упоминания об уйгурах встречаются в древнетюркских надписях, в старинных китайских летописях еще задолго до нашей эры под названием «Ойхорды», «Гунны», «Хуэйгу», «Гавгюй» (БСЭМ, 1956, т.44, с.59).

Предками уйгур были кочевые племена Восточного Туркестана, в III в. до н. э. − III-IV вв. н. э. игравшие важную роль в племенном союзе гуннов. Первые упоминания об уйгурах в письменных источниках относятся к III веку нашей эры.

Расселение в современном мире и численность

Общая численность сейчас приблизительно 10 млн человек. Из них более чем 9 млн проживают в Восточном Туркестане/СУАР, а также в крупных городах восточной части Китая. Небольшой анклав уйгуров численностью около 7 тыс.человек, существует также в провинции Хунань, на юго-востоке КНР, где они проживают уже несколько столетий.

Уйгурская община, за рубежом, общей численностью около 500 тыс., представлена во многих странах, но основная часть проживает в республиках Центральной Азии, численность центральноазиатской общины составляет приблизительно ~ 350 тыс. Из них в Республике Казахстан ~ 250 тыс., в Кыргызской Республике ~ 60 тыс., в Узбекистане ~ 50 тыс., в Туркменистане ~ 3 тыс.

Крупная уйгурская диаспора существует в Турецкой Республике численностью около 40 тыс, а также Королевстве Саудовская Аравия~ 30 тыс. Также уйгурские общины имеются в Пакистане, ОАЭ, Германии, Бельгии, Нидерландах, Великобритании, Швеции, Канаде, США, Японии, Австралии. Уйгурские анклавы можно обнаружить в таких городах мира, как Сидней, Пекин, Шанхай, Мекка, Алматы, Бишкек, Мюнхен.

Похожая публикация: Тартесс - первая держава на территории Испании

Уйгурским общинам свойственна традиционная самоорганизация в виде малля, во главе которых стоят выборные старшины жигит-беши. Обычно все общины входят в уйгурские общественные организации, объединяющей организацией которых, в свою очередь, является Всемирный уйгурский конгресс.

История

В III-IV вв. Уйгуры входили в объединение, которое в китайских династийных хрониках носило название гаогюй (букв. «высокие телеги»). В V в. в китайских источниках появляется новое название этого союза - теле (тегрег «тележники»). Значительная группа племен теле мигрировала на запад, в степи Казахстана и Юго-Восточной Европы. Оставшиеся в центральноазиатских степях были подчинены тюрками и вошли в состав их государства.

Основные земли теле были тогда в Джунгарии и Семиречье. Но в 605 г., после предательского избиения западнотюркским Чурын-каганом нескольких сот вождей теле, предводитель уйгуров увел племена в Хангайские горы, где они создали обособленную группу, названную китайскими историографами «девятью племенами» (токуз-огузами).

С 630 г., после падения первого Тюркского каганата, токуз-огузы выступают как значительная политическая сила, лидерство внутри которой утвердилось за десятью племенами уйгуров во главе с родом Яглакар. В V-VIII вв. уйгуры входили в состав каганата жужаней и затем Тюркского каганата.

Процесс этнической консолидации уйгуров завершился в VIII в. после распада Тюркского каганата и образования Уйгурского раннефеодального государства (Уйгурский каганат) на р. Орхон. Во главе каганата стояли каганы из уйгурского рода яглакар (кит. Yao-luo-ko;745-795). Именно в этот момент официальной религией было признано манихейство. В 795 к власти пришло племя эдизов (795-840), которое также приняло название яглакар.

Гумилев считает этот эпизод приходом к власти манихейской теократии: …в 795 г. на престол был возведён приёмный сын одного из вельмож Кутлуг, на условиях ограничения власти.

Похожая публикация: Сибирское ханство. История, полная пробелов

«Вельможи, чиновники и прочие доложили: „Ты, небесный царь, сиди спустя рукава на драгоценном престоле, а помощника должен получить обладающего способностями управления мерой с море и гору: …законы и повеления должны быть даны: должно надеяться на небесную милость и благосклонность». Иными словами, у хана были отняты исполнительская и судебная власть, а политика взята под контроль небесной милости», то есть манихеев. Союз племен превратился в теократию.

В 840 году власть в каганате на 7 лет вернулась к племени Яглакар. В 840-е годы вследствие сложных внутриполитических и экономических причин, а также внешнего нашествия древних кыргызов государство уйгуров распалось.

Деление ранее единого

Часть уйгуров переселилась в Восточный Туркестан и западную часть Ганьсу, где были созданы три независимых государства - с центрами в Ганьсу около современного города Чжанъе, в Турфанском оазисе и Кашгаре.

Караханидское государство в Кашгаре и Уйгурское государство турфанских идыкутов Кочов Турфане просуществовали более 400 лет.

Здесь уйгуры постепенно ассимилировали местное, преимущественно ирано-итохароязычное население, передав ему свой язык и культуру и, в свою очередь, переняв традиции оазисного земледелия и некоторые виды ремёсел. В этот период среди уйгуров Турфана, Комула, религией которых был манихейство и шаманизм, распространились буддизм, затем и христианство (несторианство). В этот же исторический период, начиная с X века, среди уйгуров Кашгара, Яркенда, Хотана распространяется ислам, к XVI в. вытеснивший другие религии на всей территории Восточного Туркестана.

С принятием ислама арабской графикой было вытеснено староуйгурское письмо.

К этому времени относится формирование современного уйгурского этноса с новоуйгурским языком. Политико-административная разобщённость в период 15-16 вв. а также ряд других причин привели к тому, что этноним «уйгур» стал мало употребляться, и был вскоре вытеснен религиозным самосознанием. Уйгуры именовали себя прежде всего «мусульманами», а также по региону происхождения - кашкарлык (кашгарец), хотанлык (хотанец) и др. или по роду занятия - таранчи (земледелец).

Похожая публикация: Ереван, Ванское царство – основали Предки голландцев

В XVII-XVIII вв. в Восточном Туркестане существовало государство уйгуров, которое в 1760 г. было захвачено маньчжурскими правителями Китая. Национальное угнетение и жестокая эксплуатация вызывали многочисленные восстания уйгуров против маньчжуро-цинских, а позднее гоминьдановских поработителей. В 1921 году на съезде представителей уйгуров в Ташкенте древнее самоназвание «уйгур» было восстановлено как общенациональное.

С уничтожением последней уйгурской государственности, в 1949 году, и с образованием в 1955 г. Синьцзянь-Уйгурского автономного района, властями КНР проводится целенаправленная политика по ассимиляции уйгуров, прежде всего путем массового переселения в СУАР этнических ханьцев и искусственным ограничением рождаемости коренного уйгурского населения.

В целом, достижения в области просвещения и здравоохранения, развития культуры, осложнены демографической, этнической и религиозной политикой китайского правительства. Большой проблемой является нарастание в среде уйгуров исламского экстремизма и жестокость репрессий со стороны государства. Не любят уйгур не только в Китае, в Казахстане коренное население их также не долюбливает.

Пекин способствовал исламизму среди уйгуров, готовясь к советскому вторжению; в 90-е годы Китай столкнулся с массовым сопротивлением

На прошлой неделе Алексей Волынец писал об истории уйгурского сепаратизма до конца Второй мировой войны. Сегодня он рассказывает, как уйгуры пытались обрести субъектность в период с середины ХХ века и по наши дни.

Уйгуры в социалистическом Китае.

Первоначально, после прихода к власти китайских коммунистов, ситуация в Синьцзяне развивалась по советским лекалам строительства «национально-культурной автономии». Даже уйгурский алфавит был официально с арабских букв переведен на кириллицу по разработкам ученых СССР. Но вскоре Пекин скорректировал курс, в Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) начали переселять китайцев, эта политика продолжается до сих пор.

Численность этнических ханьцев, проживающих в СУАР, выросла с 4% в 1949 году до 40% к исходу XX века.

Китайская колонизация преимущественно велась военно-административными методами. Дивизии китайских коммунистов, вошедшие в Синьцзян, с начала 1950-х были переформированы в так называемый «Синьцзянский производственно-строительный корпус» (СПСК) численностью свыше 200 тысяч человек - 13 сельскохозяйственных и 3 рабочие дивизии принялись осваивать целину, строить дороги и прочую инфраструктуру. Работу в полях солдаты совмещали с боевой подготовкой. Вскоре директивой ЦК КПК солдатам корпуса разрешили жениться, наладив поток женщин из центральных районов Китая. К 1970-м годам эта «трудовая армия» увеличилась до 700 тысяч человек, ею было построено в Синьцзяне свыше 20 тысяч новых китайских поселений.

Все эти десятилетия китайского освоения СУАР не обходились без стычек уйгуров и ханьцев, большинство таких фактов остается почти неизвестным в силу тотальной закрытости маоистского Китая. Известно о волнениях 1962 года в Или-Казахском автономном районе Синьцзяна на границе с советским Казахстаном. В китайской официальной истории эти события именуются «националистическим мятежом». Авангардом выступления стали рабочие нефтяных промыслов, среди которых было много ветеранов антикитайского восстания 1940-х. В ходе подавления мятежа расстреляли и посадили в лагеря свыше 5 тысяч человек, от 60 до 100 тысяч уйгуров и казахов бежали через границу в СССР. Тогда же СУАР покинули и перешли в Советский Союз большинство русских офицеров, служивших в китайской армии.

Среди немногих ставших известными за пределами Китая фактов этнических столкновений в Синьцзян есть и такой - в 1967 году в городе Шихедзы, втором по величине в СУАР, уйгуры убили свыше сотни и ранили свыше тысячи «хунвейбинов», приехавших сюда из Китая углублять «культурную революцию».

В 60-70-е годы на границе Синьцзяна и Казахской ССР произошло несколько вооруженных столкновений между советскими и китайскими войсками. Самое известное из них - бои у озера Жаланашколь в августе 1969 года. С конца 60-х годов Среднеазиатский военный округ СССР готовился воевать на территории Синьцзяна, внимательно изучая потенциальных противников и союзников на этой территории.

Советские солдаты во вррмея боев у озера Жаланашколь, август 1969 года. Фото: armyman.info

В 1980 году закрытый справочник для советских офицеров Среднеазиатского округа вполне в духе «ориентальных» описаний XIX века давал коренному населению такую характеристику:

«Уйгуры один из древнейших народов Средней Азии, имеют богатую и древнюю культуру… Национальными чертами являются гостеприимство и вежливость. Однако уйгуры очень гибки в обращении с людьми и отнюдь не каждый вошедший в дом уйгура найдет для себя теплый прием.

Уйгуры очень суеверны. Они верят в заговоры, колдовство, талисманы, в существование ведьм и домовых. Сосредоточенные и серьезные в обыденной жизни, уйгуры при звуках музыки и песни оживляются и с увлечением предаются веселью. Среди уйгуров-мужчин, несмотря на то, что это запрещено мусульманскими законами, широко распространено курение анаши…»

Военные поселения

В ходе затянувшегося советско-китайского политического противостояния власти Пекина вполне серьезно рассматривали ввод советских войск в Афганистан как подготовку советской аннексии Синьцзяна. В итоге численность китайских войск в СУАР резко выросла, и к началу 80-х годов Синьцзянский производственно-строительный корпус насчитывал свыше 2 млн 250 тысяч человек, составив одну шестую населения СУАР. Корпус производил четверть всей продукции автономного района, занимаясь всем - от добычи полезных ископаемых до выращивания хлопка. В составе корпуса были сельскохозяйственные, инженерно-строительные и даже гидротехнические дивизии.

Корпус представляет собой огромную социально-экономическую корпорацию, включающую отдельные города, сельские районы, множество промышленных производств и даже два собственных университета. При этом раскинувшийся по всему Синьцзяну корпус остается практически полностью китайским - среди его военнослужащих свыше 88% ханьцев и менее 7% уйгуров.

Среди всего населения региона только 40% китайцев и 45% уйгуров, но в столице СУАР городе Урумчи китайцев 80%, а уйгуров только 12%, да и те в основном живут на окраинах своей столицы.

На территории СУАР располагаются и важнейшие для Китая объекты атомной сферы - именно здесь на дне высохшего соленого озера Лобнор у Турфанской пустыни расположен полигон, где испытывается ядерное оружие. В 1964 году здесь была взорвана первая китайская атомная бомба. В 1996 году Китай последним из мировых держав провел здесь ядерное испытание перед присоединением к мораторию на них.

Современный Синьцзян представляет собой важную часть экономики КНР. Здесь разрабатывается свыше 3000 месторождений самых разнообразных полезных ископаемых - от угля и нефти до золота и редкоземельных металлов. Запасы угля в Синьцзяне оцениваются в два триллиона тонн, оценочные запасы нефти тоже впечатляют - 30 миллиардов тонн. Здесь встречаются почти все виды полиметаллических руд и почти вся таблица Менделеева. По прогнозам американских экономистов, в первой половине XXI века Синьцзян станет одним из самых притягательных регионов Азии для мировых транснациональных компаний. Здесь может развернуться ожесточенная конкуренция за разработку богатейших месторождений. Естественно, Пекин не может оставить без тщательного присмотра такой перспективный и проблемный регион.

Исламизм из Пекина и распад СССР

Китайские власти, опасаясь этической и культурной близости уйгуров с тюркскими народами СССР, не только наглухо закрыли прежде прозрачную границу, но и перевели уйгурский алфавит с кириллицы на латиницу (все среднеазиатские республики СССР тогда пользовались исключительно кириллицей), а затем, в начале 80-х, вообще официально вернули арабский алфавит. Это была третья за 30 лет смена алфавита уйгурского языка в СУАР.

С конца 60-х и до конца 80-х годов вся политика Китая строилась исходя из открытого военно-политического противостояния с СССР. Дэн Сяопин, даже начав капиталистические реформы, в отношениях с нашей страной долгое время оставался поборником самого жесткого курса на противостояние. Поэтому, особенно после ввода советских войск в Афганистан, власти КНР вполне серьезно опасались, что следующим полем боя станет Синьцзян. Официальный Пекин постарался не только оградить уйгуров от какого-либо советского влияния, но и найти среди них союзников против советской экспансии.

Возможными союзниками Пекину показались исламисты, которых издавна было немало среди уйгуров. Поэтому с начала 80-х годов в СУАР смягчили религиозную политику. Ранее, особенно в годы маоистской «культурной революции», любая религия, включая господствующий в СУАР ислам, рассматривалась как враждебное и подлежащее искоренению явление. Если в 1982 году в Синьцзяне оставалось менее трех тысяч действующих мечетей и молельных домов, то к концу десятилетия их число выросло более чем в четыре раза.

Синьцзянские исламисты стали для китайских спецслужб связующим звеном с афганской оппозицией, воющей против СССР. У нас об этом знают очень мало, но в реальности Китай снабжал оружием моджахедов куда активнее и щедрее, чем США и Саудовская Аравия.

Официальный Пекин на протяжении 80-х закрывал глаза на то, что многие вступившие в КПК уйгуры, в том числе высокопоставленные функционеры СУАР, в нарушение устава Компартии регулярно посещали мечети. В 1987 году ЦК КПК разрешил открыть в регионе Синьцзянскую исламскую академию. В итоге к началу 90-х годов среди уйгуров Синьцзяна произошел исламский ренессанс.

В начале 90-х годов число действующих мечетей СУАР снова удвоилось. Это религиозное возрождение совпало с распадом СССР и всплеском исламизма и тюркского национализма в постсоветских среднеазиатских республиках. Важно помнить, что в этих новоявленных государствах издавна проживала немаленькая уйгурская диаспора - только в Казахстане свыше четверти миллиона.

Появление на карте мира новых государств Средней Азии, близких уйгурам по культуре и языку, послужило для коренного населения СУАР не только заразительным примером национализма. Распад СССР открыл для китайской экономики огромный среднеазиатский рынок. К началу 90-х годов реформы Дэн Сяопина как раз дали свои первые плоды, и только начавший бурно развиваться бизнес КНР бросился налаживать поток товаров made in China в Казахстан, Узбекистан, Киргизию, Таджикистан, Туркмению. Именно уйгуры, в силу языковой и культурной близости, стали основными посредниками в торговле. Буквально за несколько лет в Синьцзяне появилась состоятельная прослойка национальной уйгурской буржуазии, выросшая на посредничестве между промышленностью Китая и рынками постсоветской Средней Азии.

Гремучая смесь из исламского возрождения, торжества близких национализмов и возникновения немалых, по местным меркам, уйгурских капиталов дала неожиданный для официального Пекина результат. К середине 90-х годов уйгуры вполне массово и отчетливо выразили свое недовольство китайцами.

«Лихие 90-е» с китайской спецификой

Началом современного этапа уйгурского сепаратизма, выступающего под исламистскими лозунгами, стали события в районе Кашгара 5 апреля 1990 года, где, как писалось в официальной китайской прессе, вспыхнуло «вооруженное контрреволюционное восстание». Впервые после событий 1989 года на площади Тяньаньмэнь в Пекине для подавления беспорядков власти Китая были вынуждены прибегнуть к воздушной переброске войск. В операции также участвовали две «аграрные дивизии» Синьцзянского производственно-строительного корпуса.

Мятеж был вызван смещением популярного муллы, а также действиями офицеров полиции, следящих за контролем рождаемости - для традиционных исламских семей даже официальное разрешение трех детей (а не только одного ребенка, как китайцам) являлось сильным раздражителем.

В последующие годы неоднократно происходили столкновения с полицией, атаки полицейских участков, взрывы поездов и автобусов. В 1995 году власти объявили об обнаружении большого склада оружия. Весной 1996-го центральная газета СУАР «Синьцзян жибао» писала о том, что с февраля произошло пять серьезных социальных взрывов на территории Синьцзяна, в результате действия властей 2773 человека арестованы за причастность к террористической деятельности, найдено более 2,7 тонн взрывчатых веществ и 31 000 единиц боеприпасов. Согласно сведениям от самих уйгурских оппозиционеров, реальное число арестованных превышало 10 тысяч человек, более тысячи было убито в ходе столкновений с полицией и войсками.

Обломки одного из автобусов, взорванного в Пекине в 1997 году. Фото: Greg Baker / AP

Одно из наиболее громких столкновений в этот период длилось со 2 по 8 февраля 1996 года. Поводом стал арест полицией группы уйгурской молодежи в нелегальном молельном доме. Итогом массовых выступлений против этих арестов стало 120 убитых полицией и свыше 2500 арестованных уйгуров.

12 февраля 1996 года местная пресса сообщила о взрыве поезда. Правительство сразу же объявило, что данный теракт был проведен «Объединенным Революционным Фронтом» - эмигрантской уйгурской организацией, базировавшейся тогда в Казахстане. В мае уйгурский террорист попытался убить имама главной мечети Кашгара, сотрудничавшего с китайскими властями. Террорист был застрелен полицией, дальнейшее следствие выяснило, что покушавшийся с пяти лет был отправлен родителями на учебу в подпольное медресе, где уйгурским детям прививали азы исламизма и пантюркизма.

До конца 1996 года террористы застрелили целый ряд высокопоставленных чиновников уйгурской национальности, обвиненных в коллаборационизме с Китаем. Официальные данные засекречены, но считается, что за 1996 год в СУАР погибло около 500 сотрудников полиции и органов безопасности.

В начале 1997 года китайские власти приговорили к смерти и расстреляли несколько десятков уйгуров, арестованных годом ранее по делам о сепаратизме. Сведения об этих казнях вызвали волнения и погромы китайских переселенцев в ряде городов Синьцзяна, самые ожесточенные в городе Инин у границы с Казахстаном. Китай был даже вынужден официально проинформировать власти Казахстана о масштабных перемещениях войск в регионе. В город вошли 30 тысяч китайских солдат при поддержке танков и бронетехники. По данным уйгурских активистов, в 90% местных семей было арестовано от одного до трех человек.

Красные против зеленых

В ответ на насилие ЦК КПК объявил о тесных связях сепаратизма с «незаконной религиозной деятельностью» и начал кампанию по уменьшению исламского влияния в СУАР.

В компартии признали, что контроль над многими низовыми ячейками партии в деревнях Синьцзяна утерян. Оказалось, что в партию проникли исламисты: 25% членов Компартии в Синьцзяне исповедовали ислам, а в деревнях их число достигало 40%.

Для начала власти ужесточили законодательство, регулирующее религиозную деятельность. В Синьцзяне располагалась треть всех действующих мечетей Китая, за несколько лет власти сократили их число на 20%. Особое внимание обратили на контроль за религиозным образованием - только в 1997 г. в СУАР было закрыто 105 незаконных медресе.

Параллельно была проведена полная реорганизация низовых партячеек КПК в Синьцзяне. Партийное руководство выпустило для Синьцзянского комитета партии специальное положение, запрещающее участие членов КПК в религиозной деятельности, а так же распространение книг и других материалов религиозного характера. В случае обнаружения подобных фактов такие члены КПК должны автоматически рассматриваться как пособники террористов.

Власти Китая очень жестко ограничили контакты своих мусульман с зарубежными единоверцами - сократили число тех, кому разрешается отправляться на хадж в Мекку, теперь туда из Китая могут отправиться только пожилые люди. При этом лицу, получившему разрешение на хадж в Мекку, партийные власти СУАР официально предлагают заменить паломничество на бесплатную экскурсию в Пекин.

Власти КНР дополнительно перебросили в СУАР несколько армейских дивизий и существенно увеличили численность органов безопасности в регионе, вплоть до того, что в отдельных районах во время обострения ситуации численность силовиков превышала местное уйгурское население.

За несколько лет спецслужбы Китая арестовали, убили или вынудили бежать за границу наиболее активных лидеров сепаратистов и исламистов. По утверждениям уйгурских оппозиционеров, действующих за пределами Китая, спецслужбы КНР создали целую сеть подконтрольного им уйгурского подполья, провоцируя расколы в среде сепаратистов и невыгодные для них акции.

С 1999 года началось снижение интенсивности антикитайских выступлений уйгуров, особенно в их крайних формах. По итогам 2005 года китайские власти с удовлетворением констатировали, что за этот год на территории СУАР не произошло ни одного теракта.

Экономическая борьба с сепаратизмом

Впечатляющий рост китайской экономики, при всех его издержках, благотворно сказался и на Синьцзяне. К началу XXI века СУАР перестал считаться слаборазвитым и бедным регионом. В списке из 31 провинции и автономных образований Китая родина уйгуров стоит на двенадцатом месте по уровню ВВП на душу населения. Пекин активно способствует росту благосостояния СУАР - свободная экономическая зона и торговля со странами СНГ превратила Урумчи и другие города региона в процветающие центры промышленности и коммерции.

Рост экономики и соответственно международного влияния Китая обеспечил и политическую изоляцию уйгурских сепаратистов. В 90-е годы различные политические организации уйгуров беспрепятственно и практически открыто действовали в азиатских республиках бывшего СССР. Диаспоры и слабость местной государственности дали уйгурским сепаратистам надежную и удобную базу возле границ КНР. Подполью Синьцзяна удалось провести ряд покушений на китайских дипломатов и экспроприаций китайских бизнесменов. Например, в 2000 году в столице Киргизии убили несколько китайских чиновников и сотрудничавшего с китайскими властями руководителя уйгурской общины. В том же году в центре Алма-Аты вооруженные автоматами уйгуры из Синьцзяна успешно грабили банки и устроили бой с полицией и военными Казахстана. В 2002 году в Бишкеке члены подпольной «Организации освобождения Восточного Туркестана» застрелили консула КНР.

Но уже к началу XXI века ситуация кардинально поменялась - власти Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, Киргизии и Туркмении не только укрепили свой полицейский аппарат, но и все больше следуют в фарватере Пекина. К тому же их интересы и цели КНР в борьбе с исламистским подпольем полностью совпадают. Как следствие, за последнее десятилетие во всех этих республиках прошло немало судебных процессов разной степени закрытости против уйгурских организаций и активистов. В итоге синьцзянские оппозиционеры на территории постсоветской Средней Азии также оказались в глубоком подполье.

Взаимный тупик

Несмотря на успехи, существующее объективно этническое напряжение между ханьцами и уйгурами не удается снизить. Демографическое давление китайцев и отчуждение двух народов постоянно провоцируют этнические взрывы на территории Синьцзяна.

Наиболее известным за пределами Китая массовым столкновением стали беспорядки в Урумчи 2009 года. Поводом явилась стычка, произошедшая очень далеко от Синьцзяна - на юге Китая, в богатой и промышленно развитой провинции Гуандун. В городе Шаогуань на фабрике Early Light International, крупнейшего в мире производителя детских игрушек, ввели квоту для работников из Синьцзяна. Мероприятие прошло в рамках большой программы китайских властей, по которой с 2008 года 200 тысяч молодых уйгуров привлекались на работу в развитые приморские провинции Китая. Так, на фабрике среди 20 тысяч китайцев появилось примерно 800 молодых уйгуров.

Конфликт не заставил себя долго ждать. В силу ограниченности официальной информации, позднее появилось несколько версий, различающихся в зависимости от этнических симпатий источника - то ли уйгуры совершили групповое изнасилование в фабричном общежитии, то ли имели место всего лишь домогательства к работницам-китаянкам. Либо, по версии самих уйгуров, никакого насилия с их стороны не было вообще - просто двух китаянок из общежития испугали брутальные танцы и громкие песни молодых уйгуров.

Все это вылилось в массовую драку, для прекращения конфликта потребовалось вмешательство 400 полицейских. Дерущиеся стороны пытались добивать противников даже в машинах скорой помощи. По официальным данным, двое уйгуров были убиты и свыше сотни покалечены.

Сведения, фото и видеокадры массовой драки, дополненные различными слухами, моментально распространились в Интернете и соцсетях Китая. Уже через несколько дней в Синьцзяне начались демонстрации протеста возмущенных уйгуров. 5 июля 2009 года в столице СУАР Урумчи произошли первые столкновения уйгуров с полицией и местными китайцами. Заметную часть дерущихся с обеих сторон составили студенты Кашгарского педагогического института. По данным китайских властей, в ходе драк и погромов за два дня погибло 197 человек (менее полусотни уйгуров, остальные ханьцы) и около двух тысяч ранено.

Уйгуры – самое известное национальное меньшинство Китая за его пределами. Наряду с курдами и туарегами они входят в тройку самым крупных народов, не имеющих собственного государства.

Уйгуры считаются меньшинством только в масштабах миллиарда китайцев – на территории КНР сейчас живёт свыше десяти миллионов граждан уйгурской национальности. Для сравнения, это в два раза больше, чем всех проживающих в России татар, самого крупного неславянского нацменьшинства.

Подавляющее большинство уйгуров Китая – свыше восьми миллионов – населяют свою историческую родину, ныне официально именуемую Синьцзян-Уйгурским автономным районом (СУАР) КНР. Синьцзян, что по-китайски означает «новая граница», это огромный четырехугольник на крайнем северо-западе КНР, между Монголией, бывшими советскими республиками Средней Азии, Афганистаном и Тибетом. Две тысячи километров с востока на запад, немногим менее с севера на юг. Перерезанные высокими горными хребтами засушливые равнины и пустыни с оазисами, по которым в древности пролегал знаменитый «Шёлковый путь».

Этнос уйгуров во многом и порождён Великим шёлковым путем из Китая в Средиземноморье, основной экономической артерией древней Евразии. Поэтому среди предков современных уйгур исторический коктейль из исчезнувших тюркских и монгольских народов, смешавшихся с древним населением оазисов Такла-Макан, одной из крупнейших песчаных пустынь мира.

Современный Синьцзян по площади шестая часть всей территории Китая, в которой уместятся три Франции. СУАР граничит с Казахстаном (1718 км), Киргизией (1000 км), Таджикистаном (450 км), Россией (55 км), Монголией (1400 км), а также с Афганистаном, Индией и Пакистаном. Общая протяженность государственной границы СУАР КНР свыше 5600 километров. Каждый третий пограничник Китая служит именно здесь.

Синьцзян – еще этот район именуют Джунгарией и Восточным Туркестаном – издавна населяло множество племен и народностей, в основном тюркоязычные уйгуры, а также другие, исповедующие ислам народы – дунгане (потомки китайцев-мусульман), казахи, киргизы, таджики, узбеки.

Джунгария была последней кочевой империей мира, которую в XVIII веке в кровавой, продолжавшейся десятилетия войне сокрушила китайская империя Цин. Войска пекинского  императора вырезали почти 90% джунгар (западных монголов), недорезанные бежали на запад до Волги, где стали российскими калмыками. К началу XIX века границы китайской империи Цин охватывали и современный Синьцзян и современную Киргизию и южную часть современного Казахстана до озера Балхаш.

Восточный Туркестан – это уже русское наименование родины уйгуров, возникшее в XIX веке. Восточным он стал потому, что существовал Западный Туркестан – регион расселения тюркоязычных народов, который попал в сферу влияния России. Сейчас сюда относятся бывшие среднеазиатские республики СССР.

Уйгуры, придуманные русскими

Удивительный исторический факт, но современное этнические имя уйгурам подарила именно Россия – в 1921 году в Ташкенте проходил съезд (курултай) представителей уйгурской интеллигенции. Там, предложению профессора-востоковеда из Казани Сергея Ефимовича Малова, древнее наименование «уйгур» было восстановлено в качествеэтнонима-самоназвания оседлого тюркоязычного населения Восточного Туркестана. До этого жители уйгурских оазисов именовали себя по месту проживания – «кашгарцами», «илийцами», «турфанцами», «таранчами». Но для противопоставления китайцам все вместе они называли себя «йарлик» – буквально «земляки» или «местные».

Впервые китайцы захватили территорию современного СУАР две тысячи лет назад в эпоху империи Хань, когда древние китайцы пытались установить дипломатические контакты с римским императором Титом Флавием. В первом веке нашей эры здесь появились китайские гарнизоны и первые переселенцы для контроля над «Великим шёлковым путём». Фактически, в наши дни ЦК компартии Китая лишь продолжает традиции империи Хань в этом регионе – совпадение ещё удивительней, если вспомнить, что и КНР и династию Хань основали лидеры победивших крестьянских восстаний, Мао Цзэдун и Лю Бан.

Последние две тысячи лет истории Синьцзяна представляют собой непрерывную череду побед и поражений местной государственности в борьбе с притязаниями китайских императоров – от потомков Лю Бана до «потомков» Мао. В первом тысячелетии нашей эры существовало три уйгурских каганата, крупных раннефеодальных государства. Так называемый «Третий уйгурский каганат», современник легендарного Рюрика, простирался от степей Казахстана до Кореи. Уйгуры тогда исповедовали манихейство, необычную религию, выросшую из смеси раннего христианства и зороастризма.

Удобное географическое расположение уйгуров способствовало как развитию достаточно высокой культуры, где смешивались китайские и средиземноморские веяния, так и распространению новых религий. Уйгуры последовательно побывали буддистами, манихеями, а за первые три-четыре века второго тысячелетия нашей эры приняли ислам.

Русские впервые познакомились с уйгурами в ходе монгольского нашествия – приходившие на Русь приказы Батыя и его наследников, ярлыки и пайцзы, были написаны именно «уйгурским письмом». Уйгурский алфавит распоряжением Чингисхана был официально принят в монгольской империи с первых лет её возникновения. В науке этот уйгурский алфавит ныне называется «староуйгурским» – возник он на Великом шелковом пути ещё в начале первого тысячелетия нашей эры, взяв за основу алфавит античной Согдианы, который в свою очередь через арамейское письмо восходил к первому в истории человечества финикийскому алфавиту…

Война с Китаем, как национальная идентичность

После того как маньчжуры в XVIII веке сокрушили Джунгарское ханство, почти уничтожив исповедовавших буддизм западных монголов-ойратов, созданная на останках погибшего ханства провинция Синьцзян оставалась одной из самых беспокойных в Цинской империи. Здесь с регулярностью вспыхивали восстания и мятежи местного мусульманского, т.е. уйгурского  населения – в 1816, в 1825, в 1830, 1847 и 1857 годах.

Для умиротворения мятежной провинции пекинские власти держали здесь маньчжурские и китайские гарнизоны, поощряли переселение в Синьцзян выходцев из центральных провинций Китая. Были созданы специальные военные поселения из родственных маньчжурам племён сибо и солонов, которых цинские власти переселили с Дальнего Востока в Центральную Азию.

Несмотря на все эти мероприятия, в 1864 году здесь вспыхнуло антипекинское восстание уйгуров и дунган (китайцев-мусульман). Свыше десяти лет почти вся территория Синьцзяна была самостоятельным, отделившимся от Китая исламским государством Йеттишар, во главе которого встал Якуб Бек, объединивший несколько повстанческих ханств и султанатов. Новый хан, получивший титул «Защитник веры», был таджиком по национальности, бывшим военачальником в Кокандском и Хивинском ханствах. Этот факт наглядно подчёркивает близкие родственные связи уйгуров со Средней (Центральной) Азией.

Таджик Якуб Бек создал в антикитайском Синцзяне достаточно мощную армию, чтобы опираясь на горы и пустыни противостоять войсками китайского императора. Но другая империя, надвигавшаяся с севера Россия, как раз в те годы покорявшая среднеазиатские ханства и эмираты, совсем не горела желанием иметь на своих новых азиатских границах агрессивное мусульманское государство. Ведь Якуб Бек, стремясь найти союзников против Китая, откровенно ориентировался во внешней политике на Турцию и Британскую империю, тогда пытавшуюся из Индийских колоний закрепится в Афганистане.

В рамках этой «большой игры» России и Британии за Центральную Азию, в Петербурге сочли, что для спокойствия Западного Туркестана, ставшего уже российским, Восточный Туркестан лучше вернуть под номинальную власть далёкого и тогда относительно слабого Пекина. Главной проблемой для китайских армий в деле возвращения Синьцзяна были коммуникации, точнее снабжение войск во время тысячекилометрового похода в условиях пустынной и горной местности. Эту проблему за Пекин решила Россия – первый губернатор российского Туркестана, русский немец Кауфман провел целую спецоперацию по снабжению зерном наступавших войск китайского генерала Цзо Цзунтана. Китайцы купили у русских это зерно по самым спекулятивным ценам, заплатив за него свыше 10 млн рублей серебром.

Решив таким образом проблемы с логистикой, войска китайского императора стали вырезать уйгурских и дунганских повстанцев вместе с семьями. Остатки восставших бежали на территорию, контролируемую Россией. Здесь размещением и лечением этих беженцев занимался доктор Василий Фрунзе, отец Михаила Фрунзе, того самого, который через четыре десятилетия уже в ходе нашей гражданской войны вернёт в состав России весь Западный Туркестан.

Вся уйгурская классическая литература возникла из этой национально-освободительной борьбы с Китаем. Так, Назым Билал, поэт и писатель, самый известный уйгурский литературный классик, не только сам участвовал в антикитайских восстаниях, но и большинство своих произведений посвятил именно этой борьбе. Едва ли не все герои и героини уйгурской литературы того времени борются с китайской экспансией.

Хронические жертвы геополитики

Уже в XX веке на территории Синьцзяна дважды будут возникать отколовшиеся от Китая уйгурские государства. В ходе антикитайских восстаний в 1932 году появляется Хотанский эмират, а в следующем году – целая Восточно-Туркестанская Исламская республика во главе которой встал уйгур Ходжа Нияз, принявший вполне современный титул «президент». До этих событий президент Нияз успел поучаствовать в российской гражданской войне на стороне большевиков, будучи активистом «Революционного союза кашгаро-джунгарских рабочих».

Начало уйгурскому восстанию положила попытка китайского офицера местного гарнизона жениться на уйгурской девушке. Факт, наглядно подчеркивающий степень ненависти и отчуждения политически активных уйгуров от Китая. Новое независимое государство имело шансы на успех, пока СССР оставался враждебным правящим в Китае националистам из партии «Гоминьдан». Но во второй половине 30-х годов у советских коммунистов и китайских националистов появился общий опасный враг – начавшая активную экспансию на азиатском континенте самурайская Япония. Опасаясь ее чрезмерного усиления, СССР поддержал официальный Китай, в том числе помог китайцам вернуть контроль над Синьцзяном.

Здесь советские войска, включая авиацию, уже напрямую поучаствовали в боях по возвращению в Синьцзян нового китайского губернатора Шен Шицая. При этом советские части были замаскированы под ранее бежавших на территорию Китая белогвардейцев – выпускники пограничных училищ НКВД направлялись в Синьцзян, где приказом наркома были обязаны носить дореволюционные погоны и именовать друг друга «Ваше благородие».

Новый китайский генерал-губернатор Синьцзяна в конце 30-х годов ориентировался на сталинский СССР больше, чем на центральное правительство гоминьдановского Китая. В 1939 году он даже тайно попросил советского консула принять его в члены ВКП(б) – примечательно, что партбилет китайскому губернатору выписали и тайно передали в столицу Синьцзяна. Советский Союз к тому времени контролировал на территории Восточного Туркестана ключевые объекты по добыче сырья, именно тогда советские специалисты здесь впервые обнаружили залежи урана.

Но после начала войны с гитлеровской Германией, генерал Шэн Шицай слишком поспешно сделал выводы, что дни СССР сочтены. Он уволил советских советников и начал расстреливать уйгурских и китайских коммунистов. Среди расстрелянных оказался и младший брат Мао Цзэдуна, будущего владыки красного Китая.

Летом 1944 года губернатор Шэн окончательно понял, что ошибся с выбором и поспешно бежал со своего поста в центральный Китай. К тому времени прекращение торговли с СССР вызвало в Синьцзяне настоящий экономический кризис и подтолкнуло новые уйгурские восстания. Осенью 1944 года возникла Восточно-Туркестанская революционная республика. Интересно, что это очередное антикитайское восстание возглавили уйгур, казах, калмык и татарин (диаспора казанских татар всегда играла ключевую роль в оживленной торговле России-СССР с Синьцзяном).

Президентом Восточно-Туркестанской республики становится уйгур Ахмеджан Касымов, человек с показательной биографией – школу он закончил в советской Алма-Ате, получил педагогическое образование в советском университете Ташкента, а докторскую диссертацию по истории уйгуров защитил в Московском институте восточных языков уже штатным сотрудником Коминтерна. Главнокомандующим армии новой уйгурской республики стал советский генерал-майор НКВД Иван Полинов, а начальником штаба назначили бывшего белогвардейского генерала, служившего в армии Дутова, казака-старообрядца Варсонофия Можарова.

В сентябре 1945 года, под давлением дипломатов СССР и военных успехов синьцзянских повстанцев, центральное правительство Китая признало «автономию» уйгуров. В Москве в это время, в сталинском Политбюро очень серьёзно рассматривали предложение ЦК Компартии Казахской ССР (в Казахстане издавна жила большая уйгурская диаспора) о создании коммунистической партии Синьцзяна. Как писали казахские коммунисты – «в целях закрепления политических и экономических завоеваний мусульман, восставших против китайцев в северных округах Синьцзяня, и дальнейшего развития национально-освободительного движения некитайских масс в этой провинции».

Но в судьбу уйгурской государственности вновь вмешался фактор большой русско-китайской политики. В 1949 году стало окончательно ясно, что в затяжной гражданской войне, длившейся на территории Китая фактически с 1911 года, побеждают китайские коммунисты. И в Москве сочли, что союз с большим красным Китаем куда важнее запутанных отношений с уйгурами.

В итоге правительство Восточно-Туркестанской революционной республики, летевшее из Синьцзяна на советском самолете в Пекин для переговоров с Мао, никуда не долетело. По официальной версии самолет разбился где-то между Иркутском и Читой. Созданные при помощи СССР вооруженные силы уйгурской республики официально стали 5-м корпусом коммунистической Народно-освободительной армии Китая. Долгие годы, вплоть до ссоры Хрущева с Мао Цзэдуном этим корпусом командовал китайский генерал-лейтенант из русских староверов Фотий Иванович Лескин.

Как видим, уйгурским сепаратистам, имевшим на протяжении последних двух веков немало шансов на успех в своей антикитайской борьбе, просто хронически не повезло оказаться жертвами геополитических комбинаций и компромиссов больших планетарных игроков, в первую очередь Москвы и Пекина. В иных раскладах мы могли бы увидеть очень большое тюркское исламское государство в самом центре Азиатского континента, сразу к северу от Тибета.

Китай со стороны может казаться единым и неделимым коммунистическим государством, словно сошедшим со страниц красных агиток. На самом же деле это очень сложная и разнообразная страна. Один из наиболее примечательных и необычных ее регионов - Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР) со значительной долей мусульманского населения. Корреспондент побывал в самой крупной провинции Китая и посмотрел, как там удается уживаться русским, радикальным исламистам и -атеистам.

«Это китайский ресторан! Мусульманину здесь обедать - харам! Давай-ка лучше найдем какое-нибудь приличное место», - мой гид Азиз говорит вежливо, но непреклонно. «Приличным местом» оказалась чайхана. Стульев в заведении не было, и мы сидели на подушках возле дастархана, в тени развесистых чинар. Рядом - небольшой затянутый тиной пруд, от которого веяло прохладой. Азиз не обманул - здесь и правда было очень уютно.

Он разлил в пиалки ароматный зеленый чай и на ломаном, но бойком английском продолжил развивать свою любимую тему. «Посмотри, какая благодать вокруг! Мы никогда не согласимся, чтобы китайские кафиры переделали все это на свой лад!» - ловко орудуя китайскими палочками в благоухающем плове, поучал меня новый знакомый.

Я посмотрел по сторонам. Сразу же за арыком с журчащей водой располагался пышный восточный базар. Продавцы и покупатели в халатах и тюбетейках вели неспешный восточный торг. Нет, это не Средняя Азия. Я был в Китае.

Разделенный регион

Около двух веков назад единый этнокультурный регион Туркестан оказался разделенным - восточная его часть отошла Китаю, западная - России. Однако по обе стороны границы проживают те же казахи, киргизы и таджики. Наиболее многочисленный коренной народ Синьцзяна - уйгуры, очень близкие по языку и обычаям к узбекам.

В древности Восточный Туркестан был могущественнейшим государством, оказавшим огромное влияние не только на Среднюю Азию, но и на Китай. В 1759 году китайские войска захватили регион и назвали его Синьцзяном («Новая граница»).

С той поры уйгуры восставали более четырехсот раз. Террористические акты повторяются и в наши дни. Некоторые уйгуры воюют на стороне в Сирии. В этом году они распространили в интернете видео, пригрозив вернуться на родину и «пролить реки крови».

Девушка с коромыслом

«Ложка», «вилка», «газета», «машина», «руль» - эти русские слова сегодня используются в обиходе как синьцзянскими уйгурами, так и другими местными коренными народами. И это неслучайно: у российского влияния в этом регионе достаточно давняя и богатая история.

В 1871 году русские войска заняли город Кульджа и прилегающие к нему районы в Синьцзяне. Территория была возвращена Китаю только через десять лет, причем вместе с русскими Кульджу покинуло около 45 тысяч уйгуров, поселившихся в Казахстане и Киргизии.

В 1944-м не без помощи Москвы уйгуры взяли под контроль западную часть Синьцзяна и провозгласили Восточно-Туркестанскую Республику со столицей в городе Кульджа. Здесь тогда было множество советских военных, служивших советниками в уйгурской армии. Однако после прихода к власти Кремль решил не раздражать своего идеологического союзника и пообещал выступить посредником в примирении сторон.

Все уйгурское правительство пригласили в Алма-Ату, откуда оно должно было вылететь на переговоры в Пекин. Но самолет разбился, а с ним рухнула и молодая республика. Уйгуры уверены, что авиакатастрофу подстроили советские чекисты. «Русские всегда используют нас как разменную карту», - жаловался мне один из уйгурских бизнесменов.

В Восточном Туркестане были не только русские военные. В XIX веке на север нынешней автономии, китайский Алтай, спасаясь от преследований царских властей, бежали тысячи семей русских старообрядцев. Именно эти бородатые мужики научили китайских казахов и тувинцев строить деревянные дома, пользоваться баней. И хотя русских здесь уже не осталось, их былое присутствие чувствуется и сегодня.

Внешне деревни китайского Алтая (одного из округов СУАР) очень похожи на типичные поселения южной Сибири. Иногда даже кажется, что «русский дух» в северном Синьцзяне сохранился сильнее, чем в самой России. Так, например, в сибирских деревнях мне не приходилось встречать девушек с коромыслом, а вот на китайском Алтае этот немудреный инвентарь по-прежнему в чести.

Эмигрировали русские и в центральный Синьцзян. Первые переселенцы прибыли сюда в конце XIX века, во время российской оккупации Кульджи. Новая волна переселения пришлась на 20-е годы прошлого столетия. В основном это были белогвардейцы, бежавшие из Средней Азии. Потом - голодающие из России и Украины. До начала культурной революции в Синьцзяне проживало более сотни тысяч русских. Однако после ссоры Мао и Никиты Хрущева «чистокровным» русским настойчиво предложили эмигрировать, что большинство из них и сделало.

Почти как в СССР

Сегодня половина населения региона - китайцы-ханьцы, столько же представителей тюркоязычных народов мусульманского вероисповедания (42 процента уйгуров, 6 процентов казахов, по одному проценту киргизов и таджиков).

Интересно, что Пекин практически полностью копирует советскую национальную политику. Так, в Синьцзяне есть уйгурские, казахские, киргизские и таджикские национальные автономные районы. Во главе каждого из них стоит представитель титульной нации, а заместитель - китаец-ханец.

В автономиях есть телевизионные каналы и газеты на местных языках. Для всех национальностей созданы школы с преподаванием на родном языке, а в институтах действуют квоты для абитуриентов «из нацменов».

Не забыты даже китайские русские, которых около 11 тысяч, в основном полукровок. Наиболее многочисленная русская община сохранилась в той же Кульдже, где живут несколько десятков «чистокровных» славян. В городе есть даже небольшой русский квартал - несколько домов, отделенных от остальных массивным забором православного кладбища.

Русский дух

Такое впечатление, словно очутился в дореволюционной России. Где-нибудь в Европе русские эмигранты ассимилировались, а здесь - законсервировались.

Дело не только в старомодных оборотах речи (например, они говорят «перебиваться с хлеба на квас»), но и в каком-то обостренном чувстве собственного достоинства - империи, пославшей сюда их предков, давно нет, а это чувство осталось. Гармонь - любимый музыкальный инструмент, под который по вечерам исполняются уже неведомые современному русскому народные песни. К обеду непременно подают самодельный квас и выпеченный в собственной печи теплый хлеб.

В Кульдже (китайцы называют его Инин) есть и русская школа, хотя большинство учеников - китайцы-ханьцы и уйгуры. Власти предоставляют русским выходной на Пасху и Рождество. Силами местной администрации даже восстановили православный храм.

Правда, Пекин не потерпит, чтобы местные русские без разрешения сверху общались с . В 2003 году в неприятную историю попал священник Вианор Иванов из пограничного с Синьцзяном казахстанского города Жаркент. Батюшка без ведома китайских властей отправился в Кульджу крестить русских детей. В результате не только никого не крестил, но и сам оказался под домашним арестом в своем гостиничном номере.

«Меня допрашивали на ужасном русском целую неделю! Потом отпустили, но только под обещание не совершать в Китае никаких религиозных обрядов без разрешения властей», - рассказывал он мне.

Апартеид по-уйгурски

Но этот давний инцидент - скорее исключение. В целом у местных русских отношения с китайцами почти идиллические. Увы, этого нельзя сказать про уйгуров. По сути, здесь действует негласный апартеид: уйгуры не только никогда не обедают в китайских ресторанах (там нехаляльная пища), но и избегают делать покупки в магазинах выходцев из метрополии. Национальный конфликт может спровоцировать даже невинный вопрос «который час?». Местные китайцы нередко живут по-пекинскому времени (официально утвержденному в автономии), а уйгуры - по местному, совпадающему с алма-атинским.

«Китайский закон об ограничении рождаемости оскорбляет нашу веру. Мусульманин не должен жить под властью неверных. А если он согласен на это, то он не правоверный, а мунафик (лицемер)», - убеждал меня пожилой уйгур, не решившийся назвать свое имя.

Китайские власти прекрасно понимают, что религиозность уйгуров мешает их интеграции, и действуют достаточно жестко. «Детям до 18 лет и государственным служащим запрещается посещение мечетей» - гласят вывески практически на всех мечетях Синьцзяна. Жизнь мусульман полностью контролируется государственными религиозными комитетами, которые и утверждают кандидатуры исламских священнослужителей.

«Каждую пятницу все имамы идут на собрание в религиозный комитет, где совместно с чиновниками разрабатывается текст пятничной проповеди. Мы также обязаны сообщать подробно властям о всех планируемых мусульманских обрядах», - объясняет один из имамов в Кашгаре.

Причем давление на верующих усиливается из года в год. До 2017-го очень многие замужние уйгурки, например, ходили в паранджах. Но с 1 апреля власти автономии специальным указом запретили такой наряд. Объяснение очень напоминает доводы наших коммунистов времен кампании против паранджи в Средней Азии в двадцатых годах прошлого столетия. Власти автономии подчеркивали: паранджа потворствует собственническим инстинктам мужа, а сняв ее, женщина обретает свободу.

Правда, неясно, как именно будут карать «экстремисток», учитывая, что и «освободить» уйгурских женщин будет очень непросто: во многих регионах СУАР (например, в Кашгаре и его окрестностях) так ходит едва ли не половина замужних женщин. Судя по тому, что сообщений о репрессиях нет, можно предположить, что этот указ выполняется не слишком рьяно.

Непросто приходится не только религиозным женщинам, но и госслужащим, и студентам. Их могут уволить, отчислить только за то, что они ходят в мечеть и соблюдают мусульманские обряды.

«Однажды в деканате прознали, что я и еще некоторые студенты-уйгуры держат пост в Рамадан и ходят в мечеть, - рассказал мне один из местных студентов по имени Салим. - И вот днем в священный месяц Рамадан нас пригласили в деканат: там был накрыт стол, стояло и спиртное. Нам объяснили, что преподаватели хотят получше познакомиться с уйгурскими студентами. Днем в Рамадан есть нельзя, и уж тем более недопустимо для мусульманина употреблять алкоголь. Но нам пришлось согрешить. Если бы мы отказались есть и пить, о нашей религиозности стало бы известно, и нас бы отчислили».

Своя тактика есть и у уйгурских чиновников. Они замаливают грехи перед Всевышним после выхода на пенсию: вместо положенных пяти раз в день совершают намаз по десять или даже пятнадцать раз, наверстывая упущенное.

Ислам с буддийским оттенком

Власти Поднебесной стремятся контролировать не только классический суннитский ислам, но и самые экзотические ответвления этой религии.

«Хороший человек выбирает красивое место и сидит, созерцая природу. После смерти душа праведника отправляется в Космос, а грешника - переселяется в животное», - объясняет мулла Шакар Мамадер из города Ташкурган на китайском Памире.

Рассуждения мусульманского богослова могут показаться крамольными с точки зрения классического ислама. Дело в том, что мой собеседник принадлежит к исмаилитской секте. Учение исмаилизма представляет собой причудливую смесь ислама с индуизмом и философией Платона. Исмаилиты верят и в переселение душ, и в космический разум. По их мнению, время во вселенной делится на циклы, а миры последовательно творятся абсолютным Богом.

«Мы больше обращаем внимание на суть учения, а не на обряды. Исмаилиты считают, что достаточно молиться всего два раза в день, а не пять, как полагается мусульманам. Нас также обвиняют в том, что мы не соблюдаем пост Рамадан. Что ж, каждый человек имеет право на свободу суждений, но на самом деле мы и есть настоящие правоверные мусульмане», - убеждает меня Мамадер.

Внешне села китайского и таджикского Памира практически неотличимы. Как и на таджикском Памире, дом китайских исмаилитов отличается четко выраженной, узаконенной религией планировкой. Окон в стенах нет, свет проникает через узкую щель на крыше. Потолок дома обязательно подпирается пятью колоннами (священное число у исмаилитов).

Памирцы по обе стороны границы славятся своим гостеприимством. Путника обязательно пригласят в дом и угостят крепким чаем с молоком. Правда, если таджикские горцы едят в основном баранину, то китайские предпочитают яка.

Лидер исмаилитов, «наместник Бога на земле» Ага-хан IV проживает в Европе и считается одним из богатейших людей планеты. Этот выпускник мечтает объединить своих единоверцев в «единый духовный имамат». На таджикском Памире у него вроде получается. Он не только открыл здесь университет, но и в самом прямом смысле слова кормит своих единоверцев. Его гуманитарная помощь - основа местной экономики.

А вот попытки «наместника Бога» включить в имамат и китайский Памир потерпели неудачу. Власти Поднебесной вежливо, но твердо заявили, что не нуждаются в гуманитарной помощи. Зарубежные гуру Пекину не нужны.

Кнут и пряник

В Китае любят рассказывать о преимуществах китайской перестройки по сравнению с советской: в России, увлекшись развитием демократии, совсем забыли об экономике, в итоге - хаос и распад Союза. В Пекине же пошли другим путем: экономику реформировали под жестким контролем Компартии, а все вылазки сепаратистов решительно подавлялись. Причем сторонников независимости откровенно пытаются купить. Национальные окраины сейчас - главное направление помощи из Центра.

Если в советские времена Средняя Азия была гораздо более развитым регионом, чем Восточный Туркестан, то сегодня ситуация изменилась кардинально: среднеазиатские республики все больше напоминают страны третьего мира, а мусульманский Китай - развитые государства Запада.

Успехи действительно поражают. Так, еще в начале 1990-х города автономии были застроены унылыми пятиэтажками, а передвигаться приходилось на извозчике - достать такси было практически невозможно. Спустя 10 лет я оказался в другом мире: сияющие рекламой магазины, высотки, непрерывный поток автомобилей на новых дорогах. По количеству технических «заморочек» в жизни обычных граждан Синьцзян сегодня не уступает даже США.

Не забыли в автономии и о туризме. Благодаря отличным дорогам путешественники могут без труда добраться до самых отдаленных уголков СУАР, где для них построены великолепные гостиницы и рестораны. В Синьцзяне же вкусы чужеземных путешественников учли до мелочей - например, в мусульманском регионе без труда можно найти холодное пиво. СУАР теперь - один из популярных туристических направлений: его посещают в десятки раз больше иностранцев, чем Среднюю Азию. Чужеземцы оставляют здесь деньги, и это не может не радовать даже самых упрямых уйгурских сепаратистов.

Такая политика кнута и пряника приносит плоды: число сторонников независимости неуклонно снижается. Нет, уйгуры по-прежнему недолюбливают китайцев, но возможность успешного бизнеса, помноженная на страх быть арестованным за сепаратизм, пересиливает абстрактные идеалы свободы.

«Конечно же, любой уйгур мечтает о независимости своей родины. Однако приходится признать, что это лишь недостижимая мечта. Лучше уж делать деньги, чем сидеть в тюрьме», - с видом Ходжи Насреддина изрекает народную мудрость бывший подпольщик, а ныне владелец процветающей туристической фирмы Ибрагим.